Доброе утро

По случаю дня рождения «Доброго утра» мы поговорили с его создателями — директором дирекции утреннего вещания Кириллом Рыбаком, главным редактором Мариной Извариной, руководителем службы выпуска Андреем Зайцевым и главным режиссером Юрием Кононовым.

– Кирилл Олегович, верится ли, что программе, которой вы руководите, уже 35 лет? Или кажется, что все буквально позавчера начиналось?

К. Рыбак: О начале логичнее не у меня спрашивать, а у нашего ветерана Андрея Валерьевича Зайцева, который в «Добром утре» три десятка лет работает. Или у Юрия Ивановича Кононова —он тоже здесь дольше меня. А я случайно впрыгнул в этот поезд в 2003 году, когда он уже ехал...

– И стали машинистом через несколько лет. Поезд большой, мощный, вагонов у него много, устройство непростое. Что самое сложное в управлении этим составом?

К. Рыбак: Ремонтировать его, заниматься тюнингом или заменой оборудования, не останавливая состав – на ходу. Ведь «Доброе утро», в отличие от многих других программ, в отпуска не уходит. И если смотреть день за днем, кажется, что в ней вроде бы ничего не меняется. Но если сравнить даже программу полугодовой давности и сегодняшнюю, видны изменения. И я очень признателен Марине, Юрию и Андрею и их группам за их готовность придумывать, пробовать что-то новое – и делать это с удовольствием.

М. Изварина: «Доброе утро» программа крайне консервативная. Нас передают из поколения в поколение. Как раньше мама под «Доброе утро» просыпалась, так теперь дочка, и что-то резко менять с понедельника или с 1 сентября мы не имеем права. Но мы меняемся вместе с людьми и со страной. Вы же не носите платья, которые носили десять лет назад, и темы для разговоров у вас другие, и фильмы другие смотрите...

А. Зайцев: Время стало быстрее, и программа стала быстрее. Больше новостей, больше разноплановых сюжетов. Конечно, большая перемена, которая бросается в глаза – это выход программы на открытый воздух и появление передвижной студии. Жители Европейской части России видят нас семи утра в парке Горького или других уголках Москвы, куда мы выезжаем на уникальной передвижной раскладной студии.

К. Рыбак: Сначала мы обзавелись студией в парке Горького. Ее изначально делали не для «Доброго утра»: Первый канал построил ее для другого проекта. Проект «не случился», а круглый павильон остался. Простаивать ему было негоже, и у генерального директора возникла идея: пусть его осваивает «Доброе утро»! И тут я не могу не вспомнить нашего технического директора Андрея Владимировича Артамонова, который прямо в эти минуты налаживает коммуникации в этой студии. Впервые приехав туда, он сказал: «Да, много работы». Красивый сарайчик не был приспособлен для наших нужд, и чтобы из него можно было передавать сигнал, переделывать его пришлось основательно. Андрей Владимирович самоотверженно занимался этим несколько месяцев.

Кстати, идея передвижной студии принадлежит Андрею Артамонову. Очень хорошо помню день, когда он поделился со мной мыслью: «А вот бы нам завести передвижную раскладную платформу, оснащенную светом и генераторами тепла, чтобы вести программу из разных мест, которые нам нравятся». Мне идея страшно понравилась и я побежал к Эрнсту. Константин Львович был очень занят, но мне повезло поймать его возле лифта. Я за двадцать секунд ему изложил идею. И тут он замер, у него в глазах что-то зажглось, он кивнул – и вскоре нам купили уникальную передвижную студию! Таких не было ни у кого в России! Но это была коробка – не приспособленная ни для наших дорог, ни для нашей работы, ни для нашей зимы, ни для нашей весны. Да и для лета она не очень подходила. И с тех пор Артамонов регулярно ее доводит до ума, как любимые «Жигули». Она ездит не только по Москве – каждый год путешествует в Петербург, ездила в Сочи. Мы мечтаем пустить ее по Золотому кольцу или даже более длинному маршруту.

– Когда канал ее только купил, в России второй такой не было. А сейчас?

М. Изварина: И сейчас нет, но в мире есть штуки три аналогичные. И еще есть платформы, раскладывающиеся по другим принципам. У некоторых просто откидывается борт, и они становятся студиями. Нашу красавицу сделали голландские ребята, специализирующиеся на машинах-трансформерах. Но для телевизионщиков они построили только одну – ее-то Первый канал и купил. Но она не очень годилась для наших климатических условий. Пришлось из нее все вынуть и переделать. Когда она попала к нам, работать в ней в мороз было совершенно невозможно. В холода в ней было в два раза холоднее, чем на улице, а в жару в два раза жарче. Во время Олимпиады в Сочи мы ее продолжали доделывать. У меня в Сочи был лучший в мире кабинет – на втором этаже нашей раскладной студии, с панорамным видом на горы и на рассвет! Но как же там было сложно работать! За стеной у ведущих светит солнце – все стены стеклянные. И это слепящее солнце ничем не перебить! Начинаешь выставлять свет, и становится еще жарче. Команды режиссера было проще услышать из дырки в полу, чем в наушниках. На первом этаже студии технологические службы и режиссер, а на втором ведущие и операторы. Но все равно уже тогда наша студия была технологически очень крутой и вызывала огромный интерес у телевизионщиков, приехавших на Олимпиаду со всего мира. Мы все по очереди им рассказывали о ней, водили экскурсии.

– Зачем все эти сложности?

К. Рыбак: Тогдашний главный художник Первого канала Дмитрий Ликин однажды сказал: «Было бы классно, если бы ведущий во время эфира, говоря о погоде, мог выйти на улицу и подставить ладошку под снежинку». Эрнст сформулировал идею иначе: «Солнце восходит – зрители видят это в окно. И видя, как в те же самые минуты оно восходит и в программе «Доброе утро», они бы больше идентифицировали себя с ведущими.

– Студия уже побывала во многих прекрасных уголках столицы. А есть места, куда хотите попасть, но пока не получается?

К. Рыбак: Если говорить о Москве – давно хотели встать в устье Кутузовского проспекта с видом на гостиницу «Украину». И постоять в районе ресторана «Прага». А если говорить о России, наша голубая мечта – большое путешествие «сосиски».

– Кстати, почему «сосиска»?

Ю. Кононов: Она длинная и напоминает колбасу. А в синий цвет мы нашу «сосиску» покрасили уже после того, как придумали прозвище.

К. Рыбак: У всех студий, в которых за окнами виден рассвет, есть свои названия. Студия в парке Горького – «шайба», потому что она круглая. А зимой на Красной площади нам каждый год ставят «сарайку» – огромное спасибо за это группе компании «Bosco di Ciliegi» и лично ее президенту Михаилу Куснировичу. Это замечательное сооружение даже украсило заглавный номер Новогоднего шоу Первого канала 2019 года. Группа «Чингисхан» исполняла песню «Moscau», а видеоряд украшали пролеты над Красной площадью и нашей сарайкой.

Ю. Кононов: Но есть в словаре телевизионщиков один термин, этимология которого мне не ясна. Это «собака». И коллеги спрашивают, почему оно «собака»? Вот люди, читающие наше интервью, догадаются, что мы так называем? Или вы?

– «Почему «Ы»? – «Чтоб никто не догадался». Не знаю, сдаюсь.

Ю. Кононов: Это сопроводительный документ каждого сюжета – бывает в электронном виде и бумажном. В «собаке» указан автор сюжета, хронометраж, текст, который произносят в кадре – все-все-все. Мы говорим: «Распечатай «собаку»».

А. Зайцев: А я слышал от ветеранов телевидения гипотезу, почему этот документ – «собака». Раньше сюжеты были на кассетах, и к кассетам всегда прикладывалась бумага с описанием – «собака». Куда кассету несешь, туда и бумажку. Получается, она всегда «бегала» за кассетой, как собачка за хозяином на поводке.

– Есть у вас еще словечки для внутреннего использования?

К. Рыбак: Нашу команду мы между собой шутя называем «кочегаркой». И периодически нам с мостика через переговорную трубу идет команда: «Поддай пару!» И даже девиз для внутреннего использования имеется – «Мы делаем телевидение завтрашнего дня». В том смысле, что начинаем вещать в 20.00, а на востоке нашей необъятной страны это уже утро.

– Самим ведущим больше нравится работать из Останкино или из передвижной студии?

А. Зайцев: Все-таки, когда ведешь программу не в павильоне, а там, где видна живая жизнь, больше возможностей проявить артистизм, больше простор для импровизаций.

К. Рыбак: Но работать на улице ведущим, конечно, бывает сложнее. В прошлом году 9 мая Светлана Зейналова вела эфир с крыши отеля «Ритц-Карлтон» – улыбаясь, сияя. Во время новостей, когда ее не снимали, она от холода тряслась так, что зубы стучали! Но за секунду до того, как попасть в кадр, усилием воли унимала дрожь и сияла снова.

– Светлана Зейналова - героическая женщина. В мае вела программу со сломанной ногой, спрятав костыль под стол…

А. Зайцев: У нас не только Светлана работала со сломанной ногой – еще Екатерина Мцитуридзе. Но со сломанными ногами проще: их легче спрятать. Ведущий сидит, гипс под столом – зрители и не догадываются об инциденте. Случалось, травмировали руки – это было хуже. Борис Щербаков увлекается резьбой по дереву, и однажды сильно повредил руку. Но, к счастью, все ведущие очень ответственно относились к своему главному рабочему инструменту – лицу! Тьфу-тьфу-тьфу, никогда не разбивали.

К. Рыбак: С праздничным эфиром с крыши отеля «Ритц-Карлтон» у меня связано одно из самых ужасных воспоминаний. Две минуты до эфира, полная готовность – и тут вырубается все электричество!!! Выяснилось, что люди, убиравшие гостиницу, случайно опрокинули ведро с водой – аккурат на электрощиток! Был обесточен весь стояк. К счастью, вещание велось не только из Москвы, но и из нескольких студий в других городах. Пятнадцать минут коллеги блестяще отработали без основной студии. Правда, это случилось не в «Добром утре», а на канале «День Победы», но работала там наша команда.

– Правда, что ведущие в дни эфира у вас спят прямо в Останкино?

А. Зайцев: Иногда. Фактически мы проводим два эфира в день по 4 часа каждый. Первый на Дальний Восток, мы по привычке называем его «на орбиты». А второй на Москву. Дальневосточный идет с восьми вечера до полуночи по московскому времени, а московский с пяти до девяти утра – из них первые два часа из Останкино, а вторые из передвижной студии. И у ведущих, работающих на Дальний Восток, есть несколько часов, чтобы поесть, принять душ, освежить макияж, может быть, вздремнуть… Можно полежать прямо в Останкино – для этого у них есть диванчик. Кому-то проще съездить домой и там принять душ, поесть и к четырем утра вернуться на грим.

– Рискованно. Вдруг ведущий приляжет вздремнуть дома – и не услышит будильник и проспит эфир?!!

М. Изварина: Вы что, у них трудовая дисциплина! Они в дни эфира даже в лифте не ездят – вдруг он застрянет! Никто дома между эфирами не спит.

– Чем отличается «Доброе утро» от утренних шоу других каналов? Что у нас есть такое, чего нет у других?

Ю. Кононов: Живая музыка на улице в прямом эфире. Даже в ноябре под дождем! Даже на Новый год при минусовой температуре! У нас зимой музыканты не только играли – они при этом еще и на коньках катались!

- Как вы находите певцов, группы, ансамбли?

Ю. Кононов: Я сам музыкант и у меня большой круг знакомых, плюс желающие присылают видео.

– А вы-то сами выступали в эфире «Доброго утра»?

Ю. Кононов: Нет. У меня правило: не пользоваться служебным положением. Только один раз в 2001 году подыгрывал Си Си Кетч на гитаре.

– Но живая музыка, да еще в прямом эфире, вдобавок на улице – это чревато накладками.

Ю. Кононов: Не страшно – на концертах накладки тоже регулярно случаются. Не будут звучать барабаны – вокалист прикроет.

– А если у вокалиста горло накануне заболит?

А. Зайцев: Даже если музыканты не смогут приехать, мы вместо запланированного выступления всегда сможем поставить другой сюжет. Во время пандемии коронавируса у нас такое чуть ли не через день случалось. Накануне выступления нам звонили в ночи: у гитариста ковид, вся группа на карантине. Часто для нас выступали онлайн.

К. Рыбак: Московский Казачий хор тогда великолепно перепел «Черного ворона» на злобу дня: «Черный ковид, что ты вьешься, развернул свои крыла? Ты добычи не добьешься, у меня антитела!»

Ю. Кононов: Кстати, о птицах. Вспомнил, как много лет назад в «Доброе утро» пришла Тереза Дурова со стаей дрессированных голубей. И когда она красиво взмахнула руками и сказала: «Летите голуби, летите», они, долго просидевшие в ожидании команды, дружно взмыли к потолку – и сделали свое черное голубиное дело. Все было в помете…

А. Зайцев: Да, некоторых животных, всего однажды появившихся в «Добром утре» десятилетия назад, помнишь до сих пор. Как-то, правда, не в «Доброе утро», а в программу «Добрый день», пришел композитор Юрий Антонов. Он обожает котов, у него их много, и вот одна из кошек родила котят, и он решил пристроить их в хорошие руки, используя возможности телевидения. Желающие забрать котенка звонили в эфир, Юрий Михайлович задавал им вопросы, выясняя, точно ли этот человек будет хорошим хозяином его котенку. Котята не хотели сидеть смирно в спортивной сумке, в которой их принесли – они прохаживались. И одна кошечка залезла в вентиляционную трубу и отказалась оттуда выходить! Антонову пора было уезжать на концерт, а она все сидела в трубе. Он скомандовал: «Нужна колбаса!» Я сбегал в буфет и принес нарезку. И знаменитый музыкант взял один кусочек и бросил в маленькое темное окошечко. Кошка съела колбасу. Антонов прицеливался и четко бросал колбасу так, чтобы каждый ломтик падал сантиметров на пятьдесят ближе к нам, чем предыдущий. За четыре-пять бросков кошка оказалась на расстоянии вытянутой руки от него, и он ее схватил!

– Так один большой композитор победил одного маленького котика…

А. Зайцев: Давайте я вам еще про двух медведей расскажу. В девяностые один дрессировщик приехал в «Доброе утро» с двумя медвежатами. И предупредил: «В одном помещении их оставлять нельзя, подерутся». Одного, привязав, закрыл в гримерке. А другого за лапу пристегнул наручниками к перилам на лестнице! Несчастный медведь сидел там, как пойманный преступник. Положение им, вероятно, не нравилось. Оба скучали. И они стали переговариваться. Один на лестнице издает хриплый рык, переходящий в вой – жалобно-жалобно! А второй ему отвечает! Все, кто хотел пройти по лестнице, резко меняли маршруты. Просидели они недолго, но запомнились всем. Руководство телецентра издало потом приказ: «Диких зверей в ТТЦ «Останкино» не пускать».