В Нижегородской области начнут тестировать новую систему социализации недееспособных и инвалидов
Все мы с детства помним выражение «палата номер 6». Это в русском языке, как сейчас говорят, устойчивый мем. Интересно, все ли помнят эту историю, рассказанную Антоном Павловичем Чеховым? Она про провинциального врача-психиатра. Он с сочувствием относился к своим пациентам. Вызвал этим сочувствием подозрение у начальства. Оказался сам под подозрением. А потом его самого упекли в эту же дурку.
Он пытался вырваться. Кричал, что он здоров. Но получил по зубам от охранника. Лег на кровать и умер. Даже тогда эту историю восприняли как метафору. Либералы кричали: «Вся Россия — палата номер 6!» Но, честно говоря, это вряд ли. Неизвестно даже, был ли у «палаты номер 6» и у главного героя повести реальный прототип. Считается, что нет.
Но вот сегодня, век спустя, мы дожили наконец: прототипы и палат, и пациентов появились. В массовом количестве. Чехова уже вот нет, но за неимением Антона Павловича за дело пришлось взяться Дмитрию Кулько.
То, что кажется обычным, для него внезапно нахлынувшее счастье.
«У меня появилась работа. Это новогодние игрушки, которые мы делаем для магазина. Раньше я как бы был типа в тумане», — делится Дмитрий Лысенков.
Дима Лысенков словно вырвался из заколдованного круга. Судьба таких людей, с психическим расстройством, однозначна: после детского дома в ПНИ — психоневрологический интернат, где большинство пациентов признают недееспособными, то есть лишают прав распоряжаться своей пенсией и свободно покидать учреждение. За Диму долго боролась сестра.
«Мне сказали сразу: он дееспособный. Но тут же сказали в ту же секунду: это дело времени сделать его огурцом, что он будет овощ и ему ничего не дадут. И я так поняла, что если я его не заберу, он все потеряет, и я потеряю тоже его. Они там, как зомби, из коридора в коридор ходят», — говорит Анна Лысенкова.
Душевные муки в холодных стенах — вся жизнь между палатой и коридором. На улицу выводят, но не дальше крыльца, да и всего на 10 минут. Кадры из закрытого для посторонних интерната в селе Понетаевка Нижегородской области удалось сделать благодаря известной правозащитнице Нюте Федермессер, которая провела там больше недели.
Палаты переполнены. Под одной крышей этой то ли больницы, то ли тюрьмы почти 700 пациентов. Сюда свозят пенсионеров с расстройствами психики и пострадавших в авариях, больных ДЦП, уголовников и героев войны. Ирина Картмазова в интернате уже 20 лет — навещать ее некому, да и свою семью здесь заводить запрещено.
«Я хотела быть ветеринаром, я очень люблю животных, да навряд ли что-то исполнится; я бы и на эту работу пошла бы — хоть дворником, хоть уборщицей — работа никакая не пугает», — признается Ирина Картмазова.
Пациенты рассказывают Нюте Федермессер и про наказания. «Могут закрыть, укол назначить», — говорят они. Такие истории правозащитники слышат в ПНИ по всей стране. Для чего все эти решетки и палаты-карцеры? Ведь пациенты официально признаны неопасными для общества, и эти интернаты задумывались как места для реабилитации инвалидов, которым некуда идти.
Уже почти 160 тысяч человек — население небольшого города — безнадежно запертое, не умеющее самостоятельно жить. Понятно, что назрела серьезная реформа.
«Сегодня это правило. Правило, когда в ПНИ нарушают их права или не дают им работать вообще или занимаются эксплуатацией рабского труда; правило, когда принудительные аборты; правило, когда директору проще запереть, чем создавать индивидуальный подход к каждому человеку. Ужаснул невероятный потенциал, который есть в этих людях; это люди, которые хотят и могут многие быть полезными, они хотят работать», — подчеркивает учредитель фонда помощи хосписам «Вера» Нюта Федермессер.
Федермессер предлагает вместо гигантских общежитий создавать небольшие дома «сопровождаемого проживания». Один из таких построили на деньги благотворителей в Ленинградской области. Каждый день здесь начинают с летучки, решают, каким будет меню. Дежурные варят кашу, накрывают на стол — никаких исключений.
Есть и первые выпускники. Юлия Калаева переехала в социальную квартиру в обычном спальном районе. Ее навещает соцработник. И не нужно целого штата прачек, поваров и охранников, чтобы постигать мир, словно открытый космос, где столько всего интересного!
«Иное количество должно быть персонала. И он должен быть обучен. Там люди не обучены и дикие деньги вбухиваются на ремонт и строительство. То, что мы сейчас будем делать в Нижнем Новгороде, это не про деньги. Это про правильную организацию процессов, правильную организацию работы. Это, возможно, будет дешевле, посчитаем», — поясняет Нюта Федермессер.
Отныне в России не будут строить ПНИ, заявили в правительстве, а власти Нижегородской области, после того как погрузились в проблему и изучили ее вместе с правозащитниками, объявили регион первой площадкой, где начнут тестировать новую систему социализации инвалидов.
«Подростки, дети, которые впоследствии выходят из такого рода системы после 18 лет, они требуют особого, неформального сопровождения; сейчас зачастую сопровождение осуществляется формально. Этим пользуется различного рода недобросовестные лица», — отмечает губернатор Нижегородской области Глеб Никитин.
Так, мошенники пытались обокрасть Диму и Аню, если бы они случайно, в том самом Понетаевском интернате, не встретили Нюту Федермессер, которая взяла их под крыло и помогла перебраться в Москву. Теперь ребята сами помогают больным — в хосписе.
«Я поняла, что я хочу быть волонтером. Просто делать добро хочется после этой всей злости», — говорит Анна Лысенкова.