7 ноября исполнилось сто лет Октябрьской революции
Ее называют по-разному. Одни говорят: Великая октябрьская социалистическая революция, другие — Октябрьский переворот. Так, кстати, и сами большевики сначала называли октябрьские события 1917 года.
Валерий Фадеев предпочитает название «Великая русская революция». Великая, потому что она изменила весь мир. Эта революция началась, конечно, не в октябре, а в феврале 17-го. Именно тогда пал старый режим. Царь Николай Второй отрекся от престола.
А что было бы со страной, если бы режим удержался, если бы император Николай стал вдруг другим, Николай-2.0 стал решительным и жестким, и подавил февральский мятеж в Петрограде? Как бы развивались события? Какой могла бы быть наша страна?
Что было бы, если бы удался стрелецкий бунт, Кутузов не сдал бы Москву, а декабристы не были бы так далеки от народа? История не газ — реверса не бывает. Ее невозможно отмотать назад и начать заново с какой-то удобной, кажущейся перспективной точки.
«Откуда отсчитывать? От 1905 года? От 1910-го? От какого периода истории России, в какой момент надо было взяться за ум? История так распорядилась, что тогда был такой император, такое правительство, такая Государственная Дума. Надеюсь, что этого больше никогда в нашей истории не повторится», — сказал вице-спикер Государственной Думы Петр Толстой.
Петр Толстой, вице-спикер Государственной Думы, прямой потомок «зеркала русской революции» — графа Льва Николаевича Толстого. В ходе Гражданской войны все его предки были вынуждены покинуть Россию. Толстые вернулись в Советский Союз в конце Великой Отечественной войны.
«Есть вещи достаточно очевидные, которые бы произошли в России, если бы не было бы так называемой Февральской революции и, соответственно, Октябрьской революции. Во-первых, Россия через полгода выиграла бы Первую Мировую войну и сидела бы за столом победителей, получив по соглашению с союзниками проливы Босфор и Дарданеллы, и Константинополь. Во-вторых, был бы реализован план императора Николая Второго по электрификации всей страны и изменению системы образования, которая бы сделала образование всеобщим. В-третьих, продолжилась бы та экономическая реформа, которая привела к взрывному росту экономики России», — считает вице-спикер Государственной Думы Петр Толстой.
Однако, предположения о том, как могла бы развиваться Россия, не случись революций 17 года, отнюдь не умаляют тех достижений, которых добилась страна по их результатам.
«Я не считаю, что советская модель была абсолютно тупиковой. Потому что все-таки впервые в своей истории Россия стала одной из сверхдержав. Это произошло где-то уже в 60-е, в 70-е годы XX века, когда наша доля в мировой экономике была велика, как никогда за всю тысячелетнюю историю нашей страны. И когда Советский Союз действительно был одной из двух сверхдержав на планете Земля и который влиял на ситуацию в значительной части мира. Хорошо это было или плохо — это другой вопрос», — сказал председатель комитета Государственной Думы по науке и образованию Вячеслав Никонов.
Вячеслав Никонов — депутат, политолог, писатель. Внук председателя Совнаркома и министра иностранных дел СССР Вячеслава Молотова. 7 ноября презентовал свою новую книгу «Октябрь 1917-го».
«Если бы в 17 году не случилась революция Февральская, затем Октябрьская, Россия могла бы оставаться нормальной европейской страной, которой она была до этого времени. И в этом случае не было бы Гражданской войны и не было, может быть, и Второй мировой войны. Потому что если бы Антанта сохранилась после Первой мировой войны, то возможностей для Германии вновь подняться с Гитлером во главе были бы гораздо более ограничены», — сказал председатель комитета Государственной Думы по науке и образованию Вячеслав Никонов.
Если бы Николай Второй сумел сохранить власть, а Россия была среди стран-победительниц в Первой Мировой войне, что вполне вероятно, то условия Версальского мира, скорее всего, не были бы столь унизительными для Германии.
«Она непременно попыталась бы взять реванш. Но этим реваншем не руководил бы Адольф Гитлер, потому что его возвышение, возвышение лидера Социалистической рабочей партии Германии — просто осознайте — было принято немецкой элитой только потому, что она боялась Коминтерна, только потому, что они боялись коммунистической революции», — говорит публицист Егор Холмогоров.
Несмотря на то, что неотвратимость Октябрьского переворота после февральского вроде бы бесспорна, гипотетически был шанс удержать страну от хаоса, не дожидаясь пока большевики подхватят упавшую к их ногам власть.
«Здесь тоже имело место целый ряд исторических случайностей, которые, в общем, просто сложились в исходную трагическую картину. Если бы на месте лидеров Временного правительства был не Керенский, безумный левак и демагог, а более вменяемый человек, он бы, скорее всего, поддержал генерала Корнилова. Через какое-то время, возможно, возник вопрос, что, наверное, мы все-таки уже наигралась в демократию, а давайте хотя бы в каком-то, может быть, конституционном формате, восстановим монархию», — сказал публицист Егор Холмогоров.
Так или иначе Октябрьская революция оказала огромное влияние не только на судьбу нашей страны, но и на историю всей цивилизации. И это касается не только социальных реформ, к которым Запад подталкивала советская альтернатива. Даже нынешняя повестка дня на Западе сегодня во многом формируется троцкистами от леваков-глобалистов в Европе до неоконов в США.
Достаточно взглянуть на победную поступь всякого рода цветных революций, снесших целые государства и заливших кровью весь Ближний Восток, чтобы убедиться в том, что идея Льва Давидовича о «перманентной революции» и сейчас живее всех живых.
«Безусловно, можно провести параллели между французской и русской революциями, поскольку методы революционного переворота в России во многом позаимствованы у революции 1789 года во Франции. Действительно, можно утверждать, что революции явились матричными основами для современных политических систем», — говорит профессор современной истории Института политических исследований Парижа Сабин Дюлан.
Весь опыт новейшей истории России свидетельствует о том, что попытка обнулиться или вернуться — это утопия, ничуть не меньшая, чем идея построения общества абсолютной справедливости. Чем обернулось для нас возвращение в лоно цивилизации без идеологического противостояния и борьбы двух систем? Унизительным протекторатом в течение целого десятилетия и в конечном счете Новой Антантой у наших границ.
Так что не надо иллюзий. 70 лет советской власти уже вплетены в канву русской истории, оставив потомкам свои уроки, главным из которых является тот, что силой и насилием, даже во имя блага большинства, в конечном счете невозможно решить ни одну из системных проблем, стоящих перед государством и обществом. Сегодня огромной стране, продолжающей движение вперед, нужны не фантазии о том, каким бы могло быть ее прошлое, а ясный образ будущего, учитывающий всю ее драматичную и великую историю без изъятий.
Валерий Фадеев: «Позволю себе высказать свое мнение. Оно пожестче, представленных в этом сюжете. На мой взгляд, те, кто рисует радужную картину счастливой империи, если бы февральский мятеж был подавлен, проявляют романтическое и, простите, наивное представление об истории. Та страна, где никогда не отцветает жасмин и не умолкают птицы, была невозможна.
Мало подавить мятеж. Пришлось бы немедленно разогнать Государственную Думу. Закрыть все либеральные институты, откуда могла идти революционная зараза, включая даже какие-нибудь университетские кружки. Запретить всю независимую прессу. Подвергнуть репрессиям армию, в том числе офицеров и генералов — многие из них были настроены против монархии. Крестьянская армия не хотела больше воевать и не хотела подчиняться царю. Возможно, расстреливать пришлось бы каждого пятого, а не каждого десятого, как это делал большевистский вождь Троцкий в Красной Армии, если ее части бежали. Царю пришлось бы установить жестокую диктатуру.
Еще возможный вариант. Если своя армия не подчиняется, приходится звать на помощь внешние силы — англичан или американцев. Оккупировать собственную страну иностранными вооруженными силами, чтобы спасти себя.
Национальные окраины. Например, Украина уже весной 17-го года начала готовиться к выходу из состава империи. Говорили об автономии, но имели в виду, конечно, полную независимость. Кстати, о возможной оккупации. В 18-м году украинские власти подписали сепаратный мир с немцами и сдали Германии всю Украину. Как царь мог удержать окраины? Штыками? Но армия разваливалась.
О судьбе царя Николая. Его убили большевики, вместе с семьей, расстреляли детей. Но Николай был обречен. В том гипотетическом варианте, который мы сейчас разбираем, его бы убила собственная армия. У него не было шансов. Его убили большевики, но с другой стороны у него тоже не было друзей.
Большевики установили диктатуру. Но они удержались у власти не только потому, что были последовательны и жестоки. У них были идеи — они предложили народу мир, а крестьянам землю. И эти идеи совпадали с мечтами и желаниями масс. Именно поэтому большевики победили. А вот у того условного Николая, который подавил бы февральский мятеж, идей не было. Историческую трагедию России в феврале семнадцатого остановить было уже невозможно. Слишком долго к этой трагедии подводила страну и бездарная правящая верхушка, и безответственная интеллигенция».