Европейские писатели и публицисты комментируют трагедию во Франции, ее причины и следствия
Миллионы тех, кто по всему миру попытался справиться с шоком после терактов во Франции, вывесив фото "Je suis Charlie" ("Я – Шарли"), делали это в знак солидарности не с мертвыми, но с живыми. С теми, кто понимает - происходит страшное.
Ведь уже очевидно - это и война миров, и более того, противостояние тех, кто исповедует ислам и считает его религией мира и добра, и тех, кто уверяет, что тоже исповедует ислам и должен уничтожить неверных.
Ведь на самом деле понятно - не ислам виноват, и не карикатуры. Есть радикалы с одной стороны, которые именно радикально понимали принципы свободы творчества, и радикалы с другой, которые радикально их не понимали. И они были гражданами одной страны с вековыми традициями, с европейскими ценностями, с уважением свободы личности выражать себя.
Те, кто говорит, что террористы пришли из средневековья, правы. Но это значит и то, что средневековье - оно не просто на пороге, оно дома у европейцев, живет бок о бок и не просто не собирается уезжать, а хотело бы жить по своим средневековым законам с европейским паспортом и на европейские пособия.
И не получилось пока ни ассимиляции, ни интеграции, без которых этому средневековью, вне зависимости от того, каким богам оно молится, не понять, почему то, чему учили Вольтер и Дидро, не просто важно – но тоже священно.
При всем сочувствии к жертвам терактов в Париже для нас с нашей памятью, с нашей даже новейшей историей истинный масштаб бедствия, случившегося во Франции, пока не очевиден. Именно поэтому, видя миллионные толпы на улицах французской столицы, у нас склонны мерить происходящее там нашими мерками и нашими проблемами.
В результате многие оказываются перед ложным и отчасти навязанным выбором — между "Я - Шарли" или "Я - не Шарли", со всеми вытекающими из этого эпитетами и взаимными обвинениями. Меж тем, этот выбор не существует. Убийство безоружных людей — это страшный грех и тяжкое уголовное преступление, не имеющее оправданий. А журнал "Charlie Hebdo" у нас невозможен по закону. У нас юридически запрещено оскорблять чувства верующих, и нет никакой разницы, кого - христиан, мусульман или иудеев. Это запрещено и все. Таков закон. Попытка же под прикрытием ужасной трагедии в Париже политизировать несуществующий у нас выбор — это либо прямая провокация, либо инфантильная глупость, сопоставимая с той, которую сейчас совершают вернувшиеся с площадей французы.
"Это, конечно же, была, на мой взгляд, акция взаимной поддержки людей. Это, конечно же, не может не вызывать сочувствия и восхищения, в конце концов, что люди хотя бы друг другу доверяют. Но то, что они сделали еще дальше, то есть, то, что вышел новый журнал с новыми этими карикатурами, мне кажется это такой грубой глупостью. Это даже не дерзость, это даже не своеволие, не своенравие, это не показатель, это не демонстрация силы или свободы, это просто глупость... Это досадно, это неправильные выводы, это глупости, это так на руку тем самым террористам, которые только что убили этих несчастных рисовальщиков. И я не вижу никакого проблеска ни от кого, понимания того, что произошло. Французское общество продемонстрировало в этот момент опять слабость и непонимание того, что произошло в их столице. А этой слабостью обязательно воспользуются, непременно", - уверен писатель Евгений Гришковец.
Вспомните Нью-Йорк 11 сентября — теракт, несопоставимый с парижским как по трагичности, так и по последствиям. Оставим в стороне сомнения, связанные с обстоятельствами падения башен-близнецов, и то, к чему привела реакция Америки на случившееся. Важна реакция американцев в тот момент. Шок, боль, единение — да! Но где миллионы на Манхеттене? Кому-нибудь из американцев пришло в голову скупать обломки небоскребов, как сейчас французы, две недели назад в глаза не видевшие "Charlie Hebdo", миллионами, как сувениры, скупают экземпляры третьесортного журнала, подвергшегося нападению? И это не сбор средств в помощь семьям погибших, это очередной перформанс, акция, профанация единства. В отличие от американцев, чье действительное единство перед лицом трагедии дорого обошлось всему миру, французы, выйдя на улицы, демонстрировали свою растерянность и разобщенность. Даже столь широко разрекламированное единение властей с народом перед лицом беды на поверку оказалось имитацией.
"Сейчас французы растеряны. Французы растеряны, потому что они поняли, что дожили до того момента, когда цели начинают расходиться. То есть, французскому либерализму говорят спасибо, вы все сказали, вы объяснили всем, что нельзя против нас слова пикнуть, а теперь в вас не нуждаемся, и в случае чего мы вас немножко поубиваем. Поэтому эта вся истерия, это безумное, этот марш ни о чем, в котором прошли", - считает писатель, автор книги "Мечеть Парижской Богоматери" Елена Чудинова.
В отличие от многих других терактов, тяжесть того, что произошло в Париже, определяется не количеством жертв, а ювелирной точностью попадания. Случившееся выбило краеугольный камень, удерживавший всю конструкцию. Перед французским обществом в эти дни встал не один, а целый ряд вопросов жизни и смерти, ни на один из которых оно не может ответить.
"На практике получилось, что французское общество расколото на католиков, либералов, скептиков за всякие свободы, евреев, которые уезжают, мусульман, которые там ждут все время кидания в себя гранат. Все друг против друга, все настороже, все смотрят каждый в свою сторону, хотя только что французское общество было более или менее консолидированным. И те разговоры о консолидации на базе "Шарли", которые идут сегодня - это чистая ложь. Это деконсолидация как раз", - полагает председатель Исламского комитета России Гейдар Джемаль.
Если еще совсем недавно проблема краха политики мультикультурализма в Европе была лишь поводом для политических дебатов, то с 7 января она требует безотлагательного решения. Все взоры обращены к властям, а в ответ - снова либеральные мантры о неприкосновенности свободы слова. На улицах в течение трех дней стрельба, а в обществе нет даже базового согласия о причинах происходящего. Левые настаивают на том, что религиозная проблема вторична, а вся беда - в колониальном прошлом и социальном неравенстве.
"Что касается возможных последствий терактов в "Charlie Hebdo", я опасаюсь двух вещей. Во-первых, принятия дополнительных мер для борьбы с терроризмом, которые отодвинут достижения демократии во Франции и других странах Европы. Во-вторых, возможен новый взлет исламофобии. Мы повторяем, что не надо валить все в одну кучу, однако многие уже равняют терроризм и ислам, и особенно ультраправым партиям это на руку. Мы снова не стараемся понять, почему подобный теракт мог произойти во Франции. А ведь тут прямая аналогия с ростом преступности. Мы знаем, что преступность проистекает из бедности и социального расслоения, однако правительство не делает ничего, чтобы решить эту проблему, и неравенство все более усугубляется. Вместо этого строятся тюрьмы и устанавливаются новые камеры слежения", - говорит писатель Грегуар Лальо.
Правые, в свою очередь, винят во всем бездарную миграционную политику властей, их заигрывание с исламистами и подрывную деятельность по отношению к коренному населению. В последний раз такое количество людей, вышедших на улицы, Париж видел, когда французские христиане протестовали против принятия закона о легализации однополых браков. Кто их тогда услышал? Никто! Тезис о неминуемости столкновения цивилизаций стал для современных европейских правых общим местом. И в условиях политики дехристианизации Европы, усилившейся в последние годы, ее попытки совладать с исламом на своей территории рискуют оказаться тщетными.
"Очень изменился облик джихада. Если тогдашний бунтарь, который жег машины, но никого не убивал, заметим, еще не убивал, это подросток с битой и канистрой, то теперь он вырос, он обучился в террористических лагерях, он боевик. Все, что мы видим, произошедшее в редакции, это говорит о том, что джихад изменился. То есть, теперь Франции уже показали, что ее, если надо, возьмут силой. А Франция показала беспомощный, нелепый, никак не имеющей никакой концепции марш", - говорит писательница Елена Чудинова.
По мере усугубления экономического кризиса накал страстей в Европе рос все последнее время. В Германии, начавшись с маргинальных шествий ультранационалистов, антиисламские выступления уже сейчас собирают десятки тысяч человек. Власти понимают, что нужно что-то решать, но решений нет. Сгладить социальное напряжение не позволяет экономический кризис, усмирить же националистов невозможно из-за реально растущей радикализации мусульман.
"Происходящее во Франции - это эффект бумеранга. Париж причастен к войнам, развязанным Вашингтоном. Они обучают, финансируют, защищают и поддерживают террористов в Ливии, Сирии и в других странах. Как можно заявлять, что ты против терроризма, и при этом использовать террористов для свержения режимов, которые тебе не нравятся? События во Франции ведут к тому, что правительства Франции и других европейских стран будут вынуждены манипулировать разгневанными толпами, внося еще больший раскол в свои народы", - уверен писатель Мишель Коллон.
Власти в Европе прекрасно понимают, кто действительно виноват в том, что мусульманские подростки, еще несколько лет назад, поджигавшие машины в нищих предместьях Парижа, сегодня врываются с автоматами в редакции журналов в его центре. На протяжении долгих лет ислам использовался Западом для решения своих геополитических задач сначала на Востоке, а потом и в самой Европе. Нынешняя активизация радикальных исламистов здесь - прямое следствие неумелого обращения с исламом тех, кто к исламу никакого отношения не имеет.
"Прежде всего, все, и глобальные, и локальные игроки, должны смириться с тем, что прошли времена, когда они могли контролировать ислам через созданных ими лидеров. Ведь ислам - это могучая энергия, которая вырвалась, и не можете вы прикасаться к энергии, свойств которой не понимаете. Каждая энергия имеет свои законы, и если вы их не учитываете, она вас поджарит", - говорит главный муфтий исламской общины Сербии Муамер Зукорлич.
Нескончаемое кровопролитие в колониях в Европе компенсировалось все более либеральными законами о миграции, работающими лишь до той поры, пока колонии не прекратили кормить. До этих пор приток эмигрантов был источником дешевой рабочей силы, внутреннего удовлетворения от собственного гуманизма, и кроме того, не нес никакой угрозы правящей элите. В тот момент, когда опомнились, было уже поздно. Разросшаяся мусульманская община уже не позволяла решать свою участь демократическим путем. Восточная Европа с лихвой заполняла рынки труда дешевыми белыми рабочими руками. Непрекращающаяся война на родине, безденежье, безработица и все нарастающее отчуждение между аборигенами и "понаехавшими" неминуемо вело к радикализации молодежи. И здесь Европа допустила роковую ошибку. Наиболее ретивых джихадистов решили отправить на утилизацию в ряды исламских боевиков в Сирию, не учтя при этом того, каким сильным окажется у этих людей желание вернуться домой.