Документальные фильмы12+

Пожалуй, мало о ком так часто болтали и распускали невероятные слухи, как о Вознесенском. C одной стороны, всенародная слава, а с другой — закрытость и полное отсутствие стремления к публичности, к демонстрации. Добропорядочный муж — и множество женщин вокруг. Но самое главное — это скандал с Хрущевым и встреча с Пастернаком. Именно эти два события определили его жизнь.

Раннее детство Андрея Вознесенского прошло в Москве, в Замоскворечье. Родители работали и растили двоих детей — старшую Наташу и младшего Андрея. В юности Вознесенский, которому нравилась поэзия Пастернака, послал ему тетрадку со своими стихами. Они познакомились. Когда Вознесенский готовился поступать в литературный институт, Пастернак его отговаривал: боялся, что его там испортят, к тому же считал, что нужно иметь серьезную мужскую профессию.

Вознесенский, несмотря на очевидный поэтический дар, поступает в архитектурный институт, а не в литературный. И с тех пор и на всю жизнь становится человеком двух профессий.

В шестидесятые годы, годы хрущевской оттепели и поэтического бума, когда поэты собирали огромные залы и даже стадионы, Вознесенский часто читал в зале МГУ. На его вечерах народу собиралось столько, что вызывали конную милицию — такого не было ни в одной стране мира.

Андрея Вознесенского пригласили для участия в создании поэтического спектакля в Театре на Таганке. Спектакль получил большой резонанс и долго не сходил со сцены. В зрительном зале Таганки можно было увидеть сидящих в одном ряду секретарей ЦК КПСС, опальных писателей, космонавтов, фарцовщиков, академиков и студентов.

Вениамин Смехов, актер: «Знали, что Вознесенский — суперзнаменитый. Знали, что два года назад Хрущев не только бил каблуком в ООН, но и чуть не бил каблуком по макушке молодого поэта Вознесенского. Знали, что если выйдет спектакль, то конная милиция может спасти, только она может спасти. Предчувствовали, что будет ажиотаж. Но не предчувствовали художественного успеха, потому что такого жанра не было».

Скандал с Хрущевым произошел во время встречи с интеллигенцией в начале 1963 года. Там должен был выступить и Андрей Вознесенский. Он начал свою речь так: «Как и мой любимый поэт, мой учитель Владимир Маяковский, я не член Коммунистической партии. Но и как...». «Это не доблесть», — перебил его Хрущев. — Почему вы афишируете? А я горжусь, что я член партии и умру членом партии! «Я не член партии». Вызов даете! Сотрeм! Все, что на пути стоит коммунистическом, сотрeм! <...> Хотите получить сегодня паспорт? Мы вам дадим сейчас же, я скажу“.

Пять минут крика сделали Вознесенского и опальным, и знаменитым в один день.

Марк Захаров, художественный руководитель театра „Ленком“: „Это был удар, который поэт сумел превратить во вдохновение. На меня прямо руководитель государства не кричал. В общем, наверное, это страшновато. Наверное, страшновато просто по-человечески. И, вероятно, этот стресс сказался. Хотя Андрей потом очень ловко, умело, не теряя лица, не теряя своего поэтического достоинства, вышел из этого кризиса. И тем не менее какая-то усталая скорбь, закрытая улыбкой, очень ясным сознанием, возросшей мудростью, как мне кажется, осталась“.

В ранние годы развитие романа „Вознесенский и власть“ волновало многих. Почти так же, как и подлинные его романы. Людям не давало покоя в основном одно соображение: „Как это так? С одной стороны, он вроде против, а с другой, живет в Переделкино, и ездит, и печатается“. Его образ ускользал от нападавших и не укладывался ни в одну классическую схему: ни выраженного диссидента, ни небожителя, ни придворного поэта. Власть боялась и пугала сама. Но стремление к установлению с ней примитивных, искренних отношений было и наивным, и наказуемым.

Семидесятые годы стали для Вознесенского временем максимальной славы и признания. И в западном, и в советском обществе ожидалось подтверждение этого признания в форме высшей литературной премии.

В 45 лет он получил Государственную премию СССР — и в это же время участвовал в создании альманаха „Метрополь“. Это была прямая конфронтация с властью. „Метрополь“, в числе составителей которого были А.Аксенов, В.Ерофеев, А.Битов, представлял собой сборник неподцензурных текстов известных литераторов, не допускавшихся к официальной печати. Участие в альманахе многим стоило больших потрясений и даже крутых перемен в судьбе, вроде истории с Аксеновым, вынужденным эмигрировать.

В это же время Вознесенский эмоционально и творчески был сконцентрирован на создании нового спектакля „Юнона и Авось“ режиссера Марка Захарова. Спектакль, премьера которого состоялась в 1981 году, сразу обрел титул первой советской рок-оперы. Его будущее, как и будущее его создателей, представлялось сомнительным. Зрители сравнивали его с запретной и знаменитой рок-оперой „Иисус Христос — суперзвезда“. По Москве поползли слухи о том, что спектакль скоро закроют, а Захарова снимут. Но спектакль приняли.

О парадоксальном, непредсказуемом характере Вознесенского, о стиле жизни, не поддающемся анализу, говорили с плохо скрываемой завистью. Шея, закутанная в знаменитый шелковый шарф, — признак зябкости и неуверенности перед жизнью, и полное отсутствие страха, когда нужно было защищать человека, книгу или спектакль. Он всегда был плохо уловимой личностью, почти отшельником. И так любил рассказывать о своих разнообразнейших дружеских связях, от американских президентов до настоящего австралийского аборигена.

В личной жизни Вознесенского не было разводов, драматических разъездов, разделов имущества. Он прожил 40 лет с одной-единственной женой Зоей Богуславской.

Авторы: Е. Пастернак, Т. Архипцова. Режиссер: Т. Архипцова