Памяти Изабеллы Юрьевой…

Она, похоже, легче, чем ее шубка, - говорили в зале, когда на руках ее несли на сцену концертного зала "Россия". Осенью прошлого года. В день ее 100-летия. Как всегда - блондинка, в маленьком черном платье, на высоченных каблуках - Изабелла Юрьева - в этот день публично пожалела, что теперь может разве что вспоминать - о том, как пела когда-то.

Аккомпаниатор Вяльцевой в самом начале ее карьеры однажды услышал ее и отказался учить - незачем. Таким был вердикт. Который Юрьева расценила как аванс. Уже через год с небольшим всех ходивших на эстрадные концерты в то время она превратила в своих поклонников. Сначала в Петербурге, потом в Москве. А дальше в России. Истерикой ее встречали на подъезде к саду Эрмитаж, на сорванных афишах она оставляла автографы, желающие ее услышать готовы были провести 2 часа под дождем сидя на ограде сада.

Это только одна из тех историй, которые в ее жизни множились и длились, как и ее век. В глазах постороннего - это было похоже на сказку.

Дружба с Козловским, предложение руки и сердца от американского миллиардера, пластинки с ее песенками в каждом доме, и абсолютная уверенность практически всех Саш Советского Союза в том, что когда Юрьева поет свое коронное: Саша, ты помнишь наши встречи, - то это обращение к каждому из всех этих Саш персонально.

Юрьева в этом никого никогда не разубеждала. В своей жизни без посторонних она с уважением и нежностью относилась к тому, что о ней вокруг думалось и говорилось, но оставляла за собой право сохранить верность себе.

Репертуару, который кому-то казался цыганщиной, а для нее был ее выбором. Когда положено было петь про стройки и Беломорканал, она пела романсы, а не агитки. Собственному голосу, который подарила ей природа. Низкому и с той энергетикой, которой хватило на целый век. Друзьям и близким, которые не отворачивались от нее и тогда, когда дружить с Юрьевой было не модно. Старому патефону, его она в рабочем состоянии додержала до последних своих дней. И веку. В котором жила, пела и любила...