«А я играю на гармошке»
Сережа был из простой небогатой семьи, жил в коммуналке на окраине Москвы, в Перово. В 1972 году Парамоновы получили двухкомнатную квартиру в том же районе — Сергей жил в ней до самой смерти.
Мальчик запел рано — уже в детском саду был звездой утренников. В пионерском лагере, куда его отправили после второго класса, Сережин талант заметила музыкальный работник. Она подарила Парамонову аккордеон, а после смены поехала домой к его родителям, чтобы убедить: мальчика обязательно нужно учить музыке! И в третьем классе счастливый обладатель аккордеона пошел в кружок при заводе «Серп и молот» учиться играть на подаренном инструменте.
В 1971 году бабушка отвела четвероклассника Сережу на прослушивание в детский хор, который годом раньше основал Виктор Сергеевич Попов. Тогда по всей Москве расклеили объявления, а сообщения о наборе давали по радио.
«Голоса — такого, чтобы огого, — у меня не было. Наверное, взял обаянием», — вспоминал взрослый Парамонов себя маленького.
Действительно, в хоре были ребята с более чистыми и сильными голосами. Но Сережины артистизм, задор, непосредственность, умение взять нужную интонацию поражали — и зрителей, и Попова, и композиторов, песни которых пел Парамонов.
Сначала Евгений Жарковский не обрадовался, узнав, что его военную песню «Прощайте, скалистые горы» станет исполнять ребенок. Справится ли, поймет ли, сможет ли донести до зрителя? Но услышав, как ее поет Сережа Парамонов, композитор заплакал...
Первое же Сережино выступление на телевидении стало триумфальным! На главном эстрадном концерте года «Песня-72» зрители пришли в такой восторг от его исполнения «Песенки крокодила Гены», что она прозвучала на бис, несмотря на строгий регламент программы, шедшей в прямом эфире. Подобное случалось на «Песне года» лишь несколько раз — и только с необычайно популярными и маститыми артистами. А тут фурор произвел детский хор с солистом, пришедшим всего полгода назад!
Парамонова искала милиция. Боялись, что он утопился
Вскоре известные композиторы стали писать песни специально «под Сережу». Владимир Шаинский называл Парамонова «веховым певцом в своей жизни». Александра Пахмутова написала для Сережи песню на стихотворение Роберта Рождественского «Просьба» («Раненая птица»). На ее премьере раненой птицей себя почувствовал сам Сережа…
Он пел ее в Колонном зале Дома Союзов на творческом вечере Рождественского в мае 1975 года — и «дал петуха». Ему было почти 14 лет, он понял, что началась голосовая мутация. Зрители, кажется, ничего не заметили, но сам юный певец был в ужасе. Он сбежал из Колонного зала и всю ночь бродил по Москве. Парамонова искала милиция, боялись, что он утопился.
Вскоре песни из его репертуара потихоньку начали передавать другим солистам. Быть в хоре на вторых ролях он не захотел и ушел. Но даже уйдя, приходил на репетиции — сидел как зритель.
Когда Сережа исчез из хора, по стране поползли слухи: он тяжело заболел, он умер, он погиб в автокатастрофе! Взрослый Парамонов вспоминал, что его маму тогда завалили письмами с соболезнованиями.
Виктор Попов настоял, чтобы Сергей получил хоть какое-то официальное музыкальное образование, и он поступил в вечернюю музыкальную школу. Но это привело к печальным последствиям. Директор школы, обрадовавшись, что у него будет учиться знаменитость, предложил Парамонову организовать ВИА. Подросток, привыкший к популярности, обожавший петь и тосковавший без сцены, с радостью согласился.
Мутирующий голос нужно было беречь, но он все лето ездил по пионерским лагерям с концертами, давая иногда по несколько в день. Из-за больших нагрузок хороший взрослый голос так и не сформировался, зато сформировалась плохая взрослая привычка. После концерта многие хотели посидеть, поговорить по душам со всесоюзной звездой, а заодно и выпить…
«Помнишь, пиво носили в бидоне?»
Парамонов за год прошел три класса вечерней школы и пошел на подготовительное отделение музыкального училища Ипполитова-Иванова, а после поступил туда на дирижерско-хоровое отделение.
«Помнишь, пиво носили в бидоне? Ох, ругался на это весь двор». Эти строки из песни «Ребята с нашего двора» поэт Александр Шаганов написал о Парамонове — они дружили, сотрудничали и Сергей написал музыку на его стихи. Даже кассету с песнями, которые он пел в детстве и попурри в модной в 1990-е стилистике он выпустил под псевдонимом «Сергей Бидонов» — прозвище привязалось к нему, когда утром после вечеринки Парамонов попросил у хозяйки бидон, чтобы отправиться за пивом.
Взрослый Сергей Парамонов писал аранжировки, сочинял музыку для рекламы, работал на радио, организовывал дискотеки для пенсионеров в парке «Сокольники». Незадолго до своей смерти, в феврале 1998 года подписал договор на пять лет с «Продюсерским центром Игоря Матвиенко» — Матвиенко был его однокурсником в училище…
И боролся с «зеленым змием», но побеждал в этой борьбе не всегда. Сергея мучила депрессия... Вскоре после рождения сына Александра (кстати, Игорь Матвиенко был его крестным, а свидетелем на венчании Сергея и его жены Марии был Шаганов) жена с маленьким ребенком ушла от Парамонова и сняла квартиру поблизости. Сергей был один, когда умер. Его смерть объясняли серьезными проблемами с легкими: в 32 года он заболел туберкулезом и получил вторую группу инвалидности, а незадолго до смерти перенес пневмонию. По другой версии, его не стало из-за острой сердечной недостаточности. Сергею было 36 лет…
Сын Парамонова окончил то же училище, в котором учился его отец. А крестный Игорь Матвиенко сохранил для него папины клавиши.