Ушла из жизни легендарный директор Пушкинского музея Ирина Антонова
Не стало Ирины Антоновой. Легенды. В мире искусства она была королевой. Всю жизнь посвятила Пушкинскому музею, сделала его таким, какой он есть сейчас. Именно благодаря ей обычный советский человек смог узнать, понять и прочувствовать западное искусство. Нескончаемая очередь на Джоконду, сокровища Египта. Полвека Ирина Антонова была директором Пушкинского, потом — почетным президентом. Ее любили, ею восхищались, про нее говорили: человек музейной ценности. Ирине Антоновой было 98 лет.
Итальянский, французский, английский — в совершенстве. Она не терпела, чтобы ее понимали двояко, и все переговоры с зарубежными партнерами вела на их родном языке. Когда готовила выставку Караваджо, достучалась до самого кардинала и все ради того, чтобы привезти эту картину, прежде никогда не покидавшую римской церквушки.
«Приезжали итальянцы, говорят: «Мы в первый раз ее видим вот так — визави, а не сбоку! Вот так вот, не заглядывая в капеллу!» — рассказывала Ирина Антонова.
Каждый день расписан по минутам: конференции, лекции, подготовки к выставкам. Она пропадала в глубинах этих бесконечных залов, привыкших к ее быстрым шагам с послевоенного 45-го. Больше полувека директор, а последние несколько лет — президент Пушкинского музея, где без нее не решался, кажется, ни один вопрос.
Женщина-легенда, женщина-безупречность во всем: в стиле — изысканный костюм, нитка жемчуга; в манерах — мягкий, но величественный тон, в делах — надежный и умный партнер. Она знакомила страну с западным миром через искусство. Показала советскому зрителю Ренуара, Моне, Матисса. И километровые очереди на Волхонке становились частью столичного пейзажа. Чтобы увидеть «Джоконду», люди чуть ли не ночевали у музея.
Произведения искусства для Ирины Антоновой всегда были не просто экспонатами. В каждом она чувствовала пульс времени, безошибочно определяя, какие картины могут соседствовать, а каким быть рядом противопоказано.
«Я плакала, как поставили по-новому в Египетском зале витрину, я просто плакала настоящими слезами. Они разрушили потрясающий ансамбль, это что-то страшное было. Я пришла и не могла успокоиться, и не могла спать ночью», — рассказывала Ирина Антонова.
За «железным занавесом» это казалось невозможным. Но еще в 50-е в Пушкинском показали Пикассо, а в 60-е — опального художника Александра Тышлера. За что Антоновой досталось лично от министра культуры Фурцевой.
«Екатерина Алексеевна встретила меня в колонном зале... Приперла меня буквально двумя руками к стене и сказала: «Что я слышу? Что у вас происходит в музее? Он — не член Союза художников, его не показывают нигде». На мое счастье, в это время подошел Иогансон, он был Президентом Академии художеств. «Катя! Он — хороший художник!» И она сказала дивную фразу: «Да? А мне говорили», — вспоминала Ирина Антонова.
В 1981-м она взялась за то, к чему другие музеи не решились подступиться. Потом уже выставку «Москва-Париж» назовут сенсацией. Шли не столько на французское искусство, сколько на своих, не выставлявшихся прежде — Кандинского, Шагала, Малевича.
Она привезла к нам Шанель и Диора. Придумала объединить живопись и музыку, и в Пушкинском зазвучали «Декабрьские вечера Святослава Рихтера». Она умела удивлять, открывая заново уже известные имена, и показала зрителю скульптуры актрисы Джины Лолобриджиды, картины хореографа Владимира Васильева. В работе для нее не было мелочей. А излишнего внимания к себе не любила. Говорила: «Что я? Смотрите лучше по сторонам!»
«Я могу быть злой, понимаете, раздраженной, но не депрессивной! То есть, когда вот так вот... Почему, я не знаю, но, я действительно это чувство не испытывала!» — отмечала Ирина Антонова.
И не поверить в это невозможно! В ее душе всегда бурлили свежие идеи. Она многие годы жила мечтой о целом музейном городке, который однажды вырастет вокруг Пушкинского. И эта ее мечта постепенно претворяется в жизнь.
«Я сама ведь так не ожидала. Просто так получилось, что один муж, один музей, одно место работы. На всю жизнь. Возможно, это сэкономило какие-то внутренние силы — вот это однолюбство в широкой масштабе», — признавалась Ирина Антонова.
Насколько богат и распахнут для почитателей был мир ее музея, настолько же скромен и закрыт личный мир Ирины Антоновой. Она не впускала туда никого. Известно лишь, что в детстве обожала цирк, увлекалась плаванием и любила быструю езду — сама водила всю жизнь. Все свои чувства, переживания, свою боль и радость она несла сюда — в ее собственный королевский мир. И эти шедевры, тайны которых Ирина Антонова хранила столько десятилетий, будут хранить ее собственные тайны.
