Почему пойманные в России крабы оказываются в заграничных магазинах и ресторанах
Бывают такие отрасли экономики, которые в национальных масштабах контролируются организованной преступностью. Ну, или скажем мягче – теневыми игроками. В Италии – это общеизвестно – мусорный бизнес. А у нас, знаете какой? Боюсь, что нет. Не знаете.
Вылов краба на Дальнем Востоке.
Происходит это так. Когда-то лет двадцать назад квоты по вылову краба разными интересными способами получили плюс-минус десять человек. Они им и сейчас принадлежат. Эти квоты, а вместе с ними – все крабы Дальнего Востока. Национальное достояние. Наше с вами достояние. И наших детей. Но проблема в том, что у этой десятки тоже есть дети. Поэтому до наших с вами детей дело не доходило и в ближайшее время не дойдет. Весь краб ловится в наших водах, а потом без захода в порты сразу в нейтральных водах продается и перегружается на суда иностранных государств. Кореи, Японии, других, возможно. Деньги также без захода на родину сразу перегружаются в офшоры.
Понятно, что многие члены этих десяти семей также живут не на родине. Дело тут не в недостатке патриотизма. Так просто удобнее. Не нам с вами, конечно. У нас нет ни краба, ни денег от его продажи. А вот у них – у этих нескольких семей – у них все есть. Ничего не поделаешь. Такова, как говорится, жизнь. Спортивная. И рыболовецкая. Можно ли ее поменять? Или хотя бы попробовать?
Пустые разделочные столы, лотки и практически пустой конвейер. Одна из лидирующих фабрик в регионе по переработке рыбной продукции сократила объемы производства в два раза.
«Существующая политика в сфере распределения квот привела к тому, что все сырье в неразделанном виде, на данный момент, экспортируется. Практически ничего не поставляется на рыбоперерабатывающие фабрики. Это привело к тому, что в Мурманске и Мурманской области закрылось несколько фабрик», – пояснила коммерческий директор рыбоперерабатывающего завода Елена Чабанюк.
Вот и в магазине отечественные морепродукты в приморских городах приходится искать. Про крабов вообще лучше не спрашивать. Деликатес практически весь уходит за рубеж. В Баренцевом море ведь тоже есть камчатский краб, он был завезен в советские годы. Но, конечно, в основном его добывают на Дальнем Востоке. Правда и там вовсе не для российских прилавков.
«Основные потребители – это Китай, Япония, Корея, ну, отчасти Америка тоже», – сказал советник генерального директора рыболовной компании Олег Кан.
Олег Кан занимает скромный пост советника рыболовной компании. Но именно его называют крабовым королем, который контролирует львиную долю этого рынка. Владелец заводов, домов, пароходов – краболовных. Конечно, в порту вид совсем ни как при дворе. Но королевство вовсе не здесь. Здесь только то, что приносит доход.
Краб – это быстрые, живые деньги. А живой краб – это еще и большие деньги. Поэтому, конечно, переработка не развита. И на нее отправляется не больше 10 процентов от улова. Потому что в живом виде его можно продать на 50 процентов дороже. На переработку не редко идет и так называемая некондиция, то есть крабы, которые за границу живыми могут уже и не дойти. Прямо в море их отваривают, замораживают, фасуют. Глубокая переработка – на берегу.
«Если готовую продукцию надо выгрузить на склад, в дальнейшем производится инспекция, ну и начинаются торги. Но в живом виде это совсем по-другому. Меньше затрат. Живой краб – живые деньги», – добавил Олег Кан.
Помимо заграничной недвижимости, флота, базы отдыха на Сахалине, мараловой фермы есть еще и спорткомплекс. Называется социальным объектом. Летом, например, организовывали детский лагерь. Хвалятся, что он не дорого обошелся для родителей: путевки частично покрывались из местного бюджета. Олег Кан говорит: даем дорогу молодым. И правда – руководит спорткомплексом сын партнера крабового короля Дмитрия Пашова. По совместительству, тот, кстати, депутат областной Думы.
Еще из молодых, конечно, сын Олега Кана Александр. Здесь крабовый король словно пытается, как трон, передать биоресурсы по наследству. Уже в 24 года Александр Кан стал владельцем компании, которая, конечно, занимается ловлей крабов. В прошлом году ее прибыль составила четыре миллиарда рублей. Данные из открытых источников. Но эта первая фирма, как тень отца. Еще 18 компаний, где Кан-младший числится либо учредителем, либо руководителем. Род деятельности – ловля в открытом море.
Море-то, конечно, открытое — а бизнес, как закрытый клуб для своих. Вместе с крабовым королем Олегом Каном, в него входит Геннадий Миргородский – он контролирует 100% добычи крабов в Северном бассейне. Свыше семи тысяч тонн у Александра Передни и Валерия Шегнагаева — он, кстати, ловит в России, а живет в США. Так же как двое других крабовых дельцов – Дмитрий Дремлюга и Виктор Варенников. У Александра Козлова — квоты в России, а вид на жительство в Литве.
Всего в этом списке — 12 человек, которые тянут со дна морского сундук с золотом. Квоты на вылов принадлежат только им. Сегодня действует так намываемый исторический принцип распределения квот: то есть компании, которые занимаются ловлей, раз в несколько лет как бы подтверждают свое право на вылов биоресурса. Другим сюда не пробиться. Сейчас обсуждается вопрос изменить схему: при распределении объемов добычи краба — часть все же выставлять на аукцион. За это выступает федеральная антимонопольная служба.
«Какие были надежды на исторический принцип. То, что те, кто исторически владеют рыболовецкими хозяйствами, разовьет инфраструктуру, создаст новые суда, поднимет экономику приморскую. Это ничего не произошло», — подчеркнул статс-секретарь, заместитель руководителя ФАС России Андрей Цариковский.
Аукцион — это не только конкурентная борьба, поступления в бюджет, но и развитие отрасли. Как одно из условий.
«Если говорить с точки зрения определенных ресурсов таких, как краб, введение аукционов мы считаем вполне возможным на какой-то определенный процент. Инвестиции в эту отрасль не такие большие, рентабельность в вылове краба высокая — достигает 80-90 процентов. Возможно, при введении аукционной системы компании, которые победят, у них будут обязательства по строительству краболовного судна», — сказал глава Росрыболовства Илья Шестаков.
«Если мы посмотрим на краболовный флот, то его в России не осталось. Когда в новейшей истории встал вопрос о добыче краба частными компаниями, то все кинулись покупать в Японию и в Южную Корею. Это были старые пароходы, шхуны. На которых, кстати, работают и до сих пор», — отметил глава ассоциации рыбохозяйственных предприятий Приморья Георгий Мартынов.
Вот и получается: пока владельцы судов поднимают из воды прибыль, не вкладывая их в судостроение, на дно уходят моряки. Траулер «Дальний Восток» — тяжелым грузом на дне морском. Затонул в апреля 2015 года. Тогда погибло 62 человека. Еще семь пропали без вести. Этот год тоже начался с трагедии в море: гибель траулера «Восток». Тогда СМИ сразу сообщили: принадлежит крабовому королю Кану. Он настаивает — никаких официальных документов нет.
«Должны быть критерии, либо учредительство, или физическое присутствие. Мы отношения не имеем. Мы этих людей, судовладельцев знаем. Но отношений юридически и физически я не имею. Следственные действия произведены. Уплатили моральный ущерб, материальный. Поэтому я так понимаю, что на сегодняшний день — вопрос решен», — заявил Кан.
За все заплачено. Про уголовное наказание — ни слова. Вообще, судя по всему, в этом королевстве вопросы все решаются. Краболовная схема работает так уже много лет. И далеко не всегда официально: вылов крабов судами под флагами третьих стран, перегрузка товара прямо в море. Эта практика тоже не ушла под воду. Сколько денег оседает в теневом секторе можно только гадать. С переходом к практике аукционов, по некоторым экспертным оценкам, доходы российского бюджета увеличатся даже не в разы — на порядки. Но ясно и другое – перейти к аукционам будет не просто: крабовые магнаты станут сопротивляться до последнего. И ради того, чтобы удержать золотые квоты, пустят в действия все свои щупальца.