Власти Швеции могут депортировать до 80 тысяч беженцев, прибывших в страну за последние месяцы
Урожай "арабских весен" приобрел новый вкус в последние месяцы - с волнами беженцев в Европу пришли и страх, и беспорядки, и споры о том, что делать. И набатом прозвучали новости из Швеции - 15-летний беженец зарезал девушку-психолога, помогавшую в приюте для нелегалов.
Обычная драка, откуда-то появился нож, девушка попыталась разнять дерущихся и получила множественные ножевые ранения, несовместимые с жизнью. Новость Швецию не просто потрясла - страна замерла. Ведь именно Швеция, традиционно дававшая приют беженцам отовсюду, позиционировавшая себя европейским гуманитарным лидером, уже принявшая самое большое количество нелегалов новой волны на душу населения - 163 тысячи - вдруг оказалась в ситуации практически неразрешимой.
Ведь до сих пор полиция сор из избы не выносила - если мигранты нарушали закон, делам присваивался код 219, в прессу ничего не попадало, объясняли заботой о спокойствии нации. Даже когда пару лет назад мигранты в Стокгольме жгли машины и били стекла три дня подряд, бунтовщиков успокоили, а народу доложили - порядок, надо больше уделять внимание проблемам совместного проживания.
Но теперь - ситуация патовая. Александре Межер было 22 года, ее убил тот, кому она пыталась помочь, один из тех, кого она, дипломированный психолог, встретила с распростертыми объятиями.
Журналисты Первого канала отправились в Швецию, чтобы своими глазами увидеть, что происходит в стране, где многие годы делом национальной чести было дать приют обездоленным, в стране, впервые в своей истории заявившей - до 80 тысяч нелегалов отправим обратно. И это прозвучало как реакция на убийство Александры, реакция для Швеции крайне жесткая.
Мать рядом с фотографией дочери - светловолосой, улыбчивой, в шапочке магистра. Ее учили верить в шведскую мечту о доме, где рады всем гостям, о счастье всем и поровну. Соболезнования принимает молча, с сухими глазами. Александры Межер больше нет, и нет ответа, за что? Есть только страх - что дальше?
"Нам страшно. На улицах страшно. Никто не может быть спокоен, никто уже не чувствует себя в безопасности. Александра была доброй, как ангел, она так радовалась, что будет помогать бежавшим от войны, они же дети. Если это случилось с ней, это может случиться с любым", - говорит Надир, дядя Александры Межер.
"Полиция снимает оцепление. О том, что произошло, напоминают лишь цветы и свечи перед зданием. В этом убийстве, как в капле воды, высветился весь океан шведских проблем. Ведь Александра была из семьи ливанских беженцев, где не понаслышке знали, что такое - бежать от войны. А убийца был одним из 33 тысяч тех, кого официально в Швеции называют детьми, покинувшими семьи ради спасения. То есть, со специфическим опытом борьбы за жизнь, специфическим пониманием ценности жизни, с посттравматическим синдромом.
Приют закрыли. Остальных подростков развезли по другим укрытиям, словно ничего и не было - ни шока, ни боли, ни приезда премьер-министра. Даже в закусочной в 20 метрах от места убийства - гробовое молчание.
"Не знаю ничего ни про каких мигрантов, здесь много подростков ходит. Знаете, в Швеции сейчас много детей, не говорящих по-шведски. Ничего не видела", - говорит одна из посетительниц кафе.
Это почти заговор молчания - от растерянности. Или испуга. Или полного крушения системы национальных ценностей страны, хотевшей стать домом для всех.
"Нужно лучше работать. Мы должны больше стараться, нужно видеть в каждом беженце человека", - говорит сотрудник Службы по делам беженцев Турнбьорн Виик.
Турнбьорн повторяет эти слова, как заклинание - вероятно, прячась за веру в свою правоту. В его приюте - такие же подростки. Сомали, Афганистан, Ирак. Их так же учат шведскому. Этажом ниже - еще два хостела по 30 человек. Но в Мальмё знают все - в районе Розенберг чужие не ходят. Здесь кидаются камнями, здесь устраивают бунты, здесь пойманных на улице полиция просто отводит обратно в приют мимо закусочной только для своих. Только об этом не принято говорить вслух.
"Мы всегда знали - те, кому мы дали приют, не живут по нашим законам. Но мы молчали, уверяя друг друга, что ничего не происходит. Теперь все вскрывается. Ведь как только скажешь - что-то не то с приезжими, в лицо кидают - ты расист. Это страшное обвинение. И люди осекаются - разве я расист? Я буду лучше молчать. А я молчать не могу - поэтому просто уезжаю", - говорит политолог Ингрид Карлквист.
Она уезжает из города, где прожила 20 лет, потому что ее узнают на улицах. Неприличное знакомство, она была среди тех, кто рисовал карикатуры на пророка. Здесь это - не свобода слова. Здесь ей просто страшно.
"Проблем очень много. Это и драки, и бунты в приютах, нам звонят постоянно. Это большая головная боль - и для полиции, и для социальных служб, и для коммун, куда беженцев расселяют. Это новая реальность, мы с таким еще не сталкивались", - говорит представитель полиции Буроса Томас Фуксборг.
Здесь признается официально: всей полиции Швеции мало, чтобы контролировать поток бегущих.
"Выход один - удержать безопасность, которую нам шведы подарили. Быть вместе. Иначе – тупик", - говорит имам Бейдар Бекиров.
Это - центральная мечеть города, плавильный котел для 90 национальностей, наверное, самое безопасное место в городе. Сюда радикалов не пускают. И каждая проповедь заканчивается словами: надо жить по законам, определенным хозяевами дома.
В неприметном здании на окраине Мальмё в промзоне - нелегальная мечеть, куда в пятницу собираются сотни и тысячи человек. И по городу ползут слухи о заложенных бомбах, о нападениях, о брошенных гранатах. И никто не знает, что это - дело рук исламистов или правых радикалов? Такое впечатление, что все варится под крышкой, и когда эту крышку сорвет, лишь вопрос времени.
Кажется, что они повсюду - и нигде. 163 тысячи, растворившиеся в закрытых на зиму турбазах, дальних деревнях, детских лагерях отдыха. Их пытаются развезти по стране, но они возвращаются в большие города, чтобы жить по своим законам. Когда делаются заявления, что из 163 тысяч человек 80 тысяч будут высланы, все прекрасно понимают, что это - для успокоения и снятия напряжения, ведь технологически это сделать невозможно. При 9 миллионах населения Швеция за последние десятилетия приняла почти три миллиона беженцев - и, как бы ни смешно это прозвучало, выходцам из Северной Африки здесь легко смешаться с толпой.
"Мы делаем это ради европейского союза. Но правительство нас предало. Когда оно заявляет, что введут квоты, что границы закрывают, что приехавшие не получат гражданство - это крах всей системы шведских ценностей. Это позор", - говорит сотрудник социальной службы помощи беженцам Тина.
Такие проверки - на выезде из Дании, где шведов считают плохими соседями. Полицейские фотографируют паспорта, если документов нет - арест и обещание депортации. Эресуннский мост - только что главный символ европейской интеграции, 5 миллиардов долларов, 8 километров, и он же может стать символом краха всей европейской идеи единого пространства. Те, кто проверку не пройдет, пытаются по этим волнам доплыть до Швеции, веря волнам "хиджабного радио" - там не тепло, но там не выгонят. И там - свои.
Сухие глаза у тех, кто пришел попрощаться с Александрой. Застрявшие в горле слезы и молчаливый вопрос - что пошло не так в доме, где хотели быть рады всем?