В многочисленных лагерях беженцев в Ливане живет уже более двух миллионов человек
Власти Австралии предложили собрать беженцев из Африки и Ближнего Востока, стремящихся в Европу, и поселить в Средней Азии. В качестве модельной страны предлагают Киргизию. Мотивируют тем, что плотность населения там небольшая, а большинство исповедует ислам.
Если места будет недостаточно, то лагеря предлагают расширить на территорию остальных среднеазиатских республик. Но это означает, помимо всего, повторение пройденного и опасно для всего региона. Ведь пример лагерей изгоев без срока давности есть - это Ливан, где беженцы из разных стран уже превратились в нацию без прошлого и будущего, с одним лишь желанием в настоящем выжить.
Сегодня премьер страны заявляет - если у кого-то проблемы с беженцами, у кого-то с терроризмом, у кого-то с экологией, то Ливан, как губка, вобрал в себя все. Премьер даже обратился с трибуны ООН с мольбой - страна на грани исчезновения, помогите навести хоть какой-то порядок.
Страна, куда когда-то лайнеры, груженые золотом и черной икрой, летали ежедневно, радуя владельцев самых дорогих в мире арабских скакунов, Ливан стал самым жестким примером бесконечности гражданской войны и моделью того, как снежный ком нерешенных проблем может уничтожить рай на земле.
Мусорный ветер разносит по Бейруту предчувствие: скоро грянет буря народного гнева. Улицы ливанской столицы забиваются отходами который месяц. Чистюль не осталось — бросили. Всё равно никто это не вывозит. Стыдно — единицам. Объявление, написанное от руки, на куске картона, по-арабски горячее, даже грубое: "Ишаки! Не разводите грязь!"
Бейрут больше не благоухает восточными пряностями. Над городом висит стойкий запах нечистот, и сам по себе он никуда не денется. Когда идёт дождь, всё это растекается по улицам зловонными ручьями. Когда печёт солнце, запах только усиливается. И люди винят в этом не коммунальщиков, а власти страны: "От вас смердит!"
Это фраза-лозунг сердитых горожан. В Бейруте его пишут повсюду. За ним стоит общественное движение. Было экологическим, стало политическим. Грозят революцией, критикуют власть за то, что она бездействует, за то, что страна полтора года живёт без президента. Влиятельные религиозно-политические группировки никак не могут договориться.
"Да, все мы каждый день выбрасываем мусор. А куда его деть? Не мы должны об этом думать, а правительство. Но власти-то не до нас. Они там не могут разобраться между собой. Дождутся — наше терпение кончится!" - грозится гражданский активист Фади Хассу.
Блеск и нищета. Бейрут цепляется за остатки былой роскоши. Ведь его считали ближневосточным Парижем. Он из последних сил сверкает витринами. Бутикам района Хамра позавидовали бы европейские торговые дома. Город кичится дорогими спорткарами. На каждой машине — табличка: "Из частной коллекции". В такт столице и остальной Ливан делает вид, что нет никакого кризиса.
Уникальные красоты и редкости. Управляющий винодельней рассказывает взахлёб: здесь — гробницы времён Римской империи, здесь — знаменитые виноградники долины Бекаа. С гордостью ведёт на склад готовой продукции, но наотрез отказывается обсуждать, что происходит там, за воротами. А там — лагеря сирийских беженцев, впритык. Даже от вопроса: "Урожай этого года они собирали? Ведь это заработок, чтобы прокормить семью", — Фабиан увиливает.
Ливанцы любят ненавязчиво напомнить о том, что они — наследники великих империй. Финикийцев, которые изобрели буквы, империи Александр Македонского, Османской империи. Но есть и обратная сторона. Великая история — великие потрясения. Веками кровь здесь льётся так же обильно, как вино.
Родная кровь. Ливан и Сирия тесно связаны общей историей, общей религией — близнецы-братья. Когда началась война, сирийцы, конечно, побежали к соседям. Эта волна грозит захлестнуть Ливан. Сырая палатка, одеяла, которые едва согревают, и четыре постоянно голодных дочери - всё, что есть у Мутии Хаддад. А в Сирии не осталось ровным счётом ничего.
"Мне незачем возвращаться в Сирию. Я жила недалеко от Алеппо, в деревне. От неё ничего не осталось. Здесь я хотя бы могу заработать какие-то деньги. Собираю овощи, платят три доллара в день", - говорит она.
Их словно отбросило назад по ленте времени. Вместо водопровода — сточные канавы, вместо тёплого душа — вода в котелке. Вместо школы — улица. Улыбаются только дети. Только маленькие. Здесь быстро взрослеют.
Это лишь один из лагерей сирийских беженцев, который расположен недалеко от Бейрута. По сведениям властей страны, таких палаточных городов в Ливане сейчас более тысячи, и в них проживает более двух миллионов человек. Если учесть, что всё население Ливана — четыре с половиной миллиона, то, как бы власти ни относились к сирийским беженцам, они обязательно будут влиять на судьбу этой страны.
Сколько здесь затаившихся сторонников ИГИЛ? Ливан знает, что не все беженцы одинаково безопасны. Это уже проходили, когда Ясир Арафат и его "Организация Освобождения Палестины" попросили приюта и столкнули страну в хаос войны на пятнадцать лет. Лагеря беженцев стали государством в государстве. Теракты и убийства, в Ливане и за его пределами. Израиль и Сирия ввели войска, погибли тысячи.
В лагерях беженцев Сабра и Шатила в 80-е годы произошла страшная резня. Палаток здесь больше нет. Сабра и Шатила превратились в отдельный район Бейрута. Здесь теперь своя архитектура, своя торговля, свой рынок. И вообще, свой собственный уклад жизни, который очень сильно отличается от остального города. Единственное, что за сорок лет они так и не смогли сделать — стать здесь своими. По сути, все эти люди, до сих пор нелегалы.
Нелегальные дома с нелегальной электросетью. Нелегальные лавки с нелегальным бизнесом. Портной Хаммад Хадзи — один из немногих, у кого есть документы. Печать с ливанским кедром, но это — всего лишь знак того, что власти поставили его на учёт.
"Я не могу голосовать, я не ливанец. Не могу пойти к врачу. Не могу встать на биржу труда, шитьём зарабатываю. Всю жизнь, а мне 45 лет уже. И чувствуется, что жить стало хуже сейчас", - говорит он.
Мокасины, трико в звёздочку и шляпа. Кто здесь самый модный? Омару — четырнадцать. Он курит и не ходит в школу. Хочет славы и богатства. Долго ведёт за собой тёмными узкими закоулками, чтобы показать, как с друзьями читает рэп.
"Я ребёнок улиц, мне 14 лет! У меня нет денег, и будущего нет. Палестина — далеко, а в Ливане я чужой. Весь мир идёт на меня войной", - исполняет свои стихи Омар.
Когда война на пороге - Ливан постоянно живёт с этим чувством. Что ни столичный вид — фото с былых фронтов. Израненный отель "Финикия" - ни снести, ни перестроить. Прошитый пулями памятник. Отреставрировать — значит забыть. Новая угроза — чёрные знамёна. Пока не массово, но ливанская молодёжь уходит в ИГИЛ, в том числе, кризис толкает. Тем, кто перешёл на тёмную сторону, назад дороги нет. Армия и мусульмане-шииты "Хизбалла" не дают ИГИЛ прорваться из Сирии.
"Мы не можем остаться в стороне, когда наши братья по вере в Сирии ведут войну с "Дааш", вы их называете ИГИЛ. Милостью Аллаха мы не пустим их в Ливан. У нас достаточно оружия и воинов", - обещает координатор бюро внешнеполитических связей "Хизбалла", шейх Садек Наболси
В бейрутском книжном — бестселлеры этого года. Рецепты — "Суп для беженцев" и история ИГИЛ. Издание первое. Второй том вполне могут написать про Ливан. Опасаясь этого, премьер-министр страны выступил с трибуны ООН. Стране срочно нужна полноценная власть — парламент, правительство, президент. Ливан ждёт помощи от Ирана, Саудовской Аравии, США и России.
"Большинство ливанцев уповает на то, что сейчас активное участие России в урегулировании сирийского кризиса, как по военной линии, так и по политической приведёт к позитивным сдвигам и позволит перейти к решению ливанских вопросов, внутренней повестке дня", - уверен чрезвычайный и полномочный посол РФ в Ливанской Республике Александр Засыпкин.
В этой стране переплелись христианство и ислам, религия и политика. Слишком много вводных. Самим не разобраться. Судьбу Ливана всегда решали за его пределами. Страна всегда подстраивалась под ситуацию в регионе. А сейчас всем просто не до неё. Им остаётся только загадывать: "Прежде, чем я умру, я хочу чтобы..." Письма самим себе.
Если вчитаться, становится понятно — Ливан устал от постоянного ожидания худшего. Всё, чего они хотят — это наконец-то выбрать президента. Хотят, чтобы остановились бесконечные войны. Перекусить пиццей. Хотят быть единым, неразделённым народом. По большому счёту — просто хотят быть.