Мест нет — сможет ли маленькое пустынное королевство справиться с многомиллионной армией беженцев?
Для многих из тех, кто за годы войны покинул Сирию, первая остановка в пути - соседняя Иордания, которая уже разместила сейчас около полутора миллионов только сирийцев, это 20 процентов населения королевства. И рядом с ними и ливийцы, и ливанцы, и палестинцы. Еще миллионы и миллионы. И Иордания уже заявляет - мест нет. И просит об одном - хотя бы дайте льготные кредиты МВФ.
И генсек Совета Европы Ягланд признает - программа помощи сирийским беженцам финансируется меньше, чем на 20 процентов. При этом в Евросоюзе беженцев, пришедших за последние месяцы, - пока около миллиона. И понятно, что поток не иссяк, это были лишь первые ласточки - те, кто смог заплатить перевозчикам за дорогу мечты. И те, кто говорит, что Европа сможет принять 5 миллионов, вряд ли понимают, что и эта цифра не окончательная. Ведь то, что пар сорвет крышку и миллионы из иорданских лагерей двинутся на Европу, - лишь вопрос времени. И мало, кто сомневается - в лагерях этих, мягко говоря, разнообразные постояльцы.
Корреспондент Первого канала побывал там, куда чужих не пускают, где даже эмиссары ООН чувствуют себя крайне небезопасно - в одном из самых больших лагерей беженцев в мире, иорданском Заатари, который одни называют гигантской тюрьмой в пустыне, другие - перевалочным пунктом для недовольных жизнью.
Самому не пройти – заблудишься. Пешком Заатари не обойдешь и за день. Одинаковые с виду палатки и домики на севере бесплодной иорданской пустыни, пожалуй, - самый быстрорастущий населенный пункт в регионе. За три года количество сирийских беженцев здесь увеличилось с двухсот человек до ста пятидесяти тысяч.
Настилы и матрасы прямо на бетонном полу, толченые овощи в неизменном меню на обед и ужин, но в семье Хамди на тяжелый быт не жалуются. Родной Хомс навсегда остался в прошлом: дом давно разрушен, почти все родственники погибли. Ахмед чудом выжил, оказавшись между двух огней пламени гражданской войны.
"Одни собирались меня расстрелять за то, что я не хочу воевать, другим показалось, что я исповедую не тот ислам. А я просто спросил, если отрезать голову – это ислам, то в какой мечети этому учат?" - говорит Ахмед Хамди.
Почти все бегут в лагерь без документов, многие выбрасывают паспорта сами. Ибрагим был бойцом так называемой Свободной сирийской армии, но в городе Хама его отряд в полном составе перешел под флаги ИГИЛ. Через месяц Ибрагим дезертировал.
В названии главной улицы "Заатари" - Елисейские поля - грустная ирония. Когда беженцы изъявили желание заниматься бизнесом, администрация не стала ни возражать, ни вмешиваться. Так здесь открылись торговые ряды и мастерские. Откровенно говоря, цены кусаются. К примеру, самые простые тапки можно купить за три иорданских динара, это около пяти долларов. Причем, в столице, Аммане, они стоят как минимум на доллар дешевле. Существенная разница для нищего населения.
Поставщикам нужно получить лишь разрешение на въезд. За качеством и происхождением товара никто особо не следит. В условиях свободного, а точнее дикого, рынка здесь расцвела продажа краденых телефонов, контрафактных сигарет и одежды. Недавно на Елисейских полях даже появились кафе и свадебные салоны. Богатому выбору в этом салоне позавидовала бы любая красавица из Алеппо. Здесь есть платья и для невесты, и для подружек невесты, и даже на случай помолвки. Производство – Китай. Привозят, само собой, из Аммана, но детали продавец раскрыть отказывается, говорит, свадьба – дело слишком личное.
О доходах здесь говорить тоже не принято, но те, у кого бизнес "пошел", уже не хотят никуда уезжать.
"Это раньше здесь был лагерь. А сейчас, хотят этого иорданские власти или нет, у нас тут свой город, а мы – его жители. И лично я нормально живу, мне хватает", - говорит продавец в лагере "Заатари" Абу Мухаммед.
В отличие от соотечественников, готовых рисковать жизнью, лишь бы попасть в Европу и закрепиться на новом месте, жители "Заатари" мечтают о возвращении в Сирию. Многие даже убеждены, что богатые страны Евросоюза специально заманивают к себе обездоленных сирийцев.
"В Европе остались одни старики. Им нужна наша молодежь, иначе они просто вымрут. Потому там и готовы платить тем, кто переезжает из Сирии. Я не хочу в Германию, я хочу, чтобы моя семья вернулась обратно в Сирию, в наш дом", - говорит Ама Валид.
В ООН считают опыт Иордании уникальным: страна больше чем на треть состоит из беженцев (два с лишним миллиона из шести) и продолжает их принимать, несмотря на очевидную нехватку финансирования.
"Европа должна перенять иорданский опыт. Иордания – небогатая страна, но она сразу же начала размещать сотни тысяч сирийцев. Тот наплыв беженцев, который происходит в Европе сегодня, в Иордании был еще три года назад, и здесь мы видим позитивный пример", - заявил представитель агентства ООН по делам беженцев Эндрю Харпер.
Но какова цена за такой позитив? "Ближневосточная Швейцария", как сами иорданцы называли свою страну, сейчас больше похожа на раскаленный плавильный котел для изгнанников со всего региона. И если количество ливанских и ливийских беженцев здесь на уровне математической погрешности, то палестинское население, достигнув критической массы, едва не устроило государственный переворот. Так в "черный сентябрь" 70-го взошла звезда Ясира Арафата. Сегодня сирийцев в Иордании втрое больше, чем тогда палестинцев. И это – еще не предел.
Лагерь растет настолько быстро, что его буквально не успевают обнести забором. Здесь домики доходят прямо до дороги. Военные пытаются хоть как-то контролировать эту условную границу, расставив блокпосты, но закрыть всю территорию им, конечно же, не удается. И это лазейка для беженцев, желающих попасть в Иорданию.
Оставаться на "большой земле" нет смысла: постоянной работы там не найти, в то время как жизнь в "Заатари" – это крыша над головой, тридцать долларов месячного пособия и ежедневная раздача хлеба. Из лагеря сбегают, только чтобы подработать на томатных плантациях по соседству. Это выгодно и фермерам: местным батракам-бедуинам надо платить динарами, а сирийцам можно и помидорами.
Легальный выход из "Заатари" только один – назад в Сирию. На прием лагерь периодически закрывают, чтобы хоть как-то замедлить рост. Но беженцы все равно просачиваются в Иорданию через дыры на границе. Нелегалы вынуждены селиться поблизости в палатках. Некоторые даже пытаются возводить себе дома. Власти смотрят на это сквозь пальцы, а шейхи иорданских окраин по-своему приветствуют братьев по вере.
"У нас не было почти ничего из того, что сейчас есть в доме! Со всем необходимым нам помогли иорданцы совершенно бесплатно", - сказал беженец Мохаммед Моауах.
Хозяин разрешил пожить. Семья Мохаммеда даже не платит за аренду дома. В провинциальных мечетях открыто призывают помогать сирийским беженцам и мстить их обидчикам. О своих симпатиях здесь говорят не стесняясь: мы – слуги ИГИЛ.
"В Сирии и Ираке наши братья погибают от рук неверных. В нашем городе любой, кто готов отдать жизнь за "Исламское государство", найдет свой дом. Ведь все мусульмане должны жить в одной стране по законам шариата. Режим короля в Иордании – вот, где настоящий терроризм", - заявил шейх Абдулла Абдурахман Ашадуи.
Пока сирийцы бегут в Иорданию, спасаясь от войны, иорданцы прокладывают путь в обратном направлении. За границей сотни боевиков сжигают паспорта и встают под черные знамена с мечтами об Исламском халифате на месте Хашемитского королевства. Вербовщики особенно активны в лагерях беженцев, ведь там найти новобранцев проще, чем где бы то ни было. Этим людям уже нечего терять и некуда идти.
"Там, где "Исламское государство", – порядок и нет войны. Мой брат недавно уехал к ним в Сирию! Тут нечего стыдиться, можно подумать я тут один за ИГИЛ!" - сказал житель лагеря беженцев "Заатари" Халид Валид.
Это интервью мы записывали год назад. Через месяц Халид уехал в Сирию. Воевать. Родственники надеются, он еще вернется в "Заатари". Хотя бы в отпуск. Ведь документов на входе не спросят, а новое имя он себе уже наверняка придумал.