Маленькие и большие трагедии — почему европейские органы опеки не отдают детей матерям из России
В последние две недели снова активно обсуждаются очередные конфликты вокруг отказов европейских органов опеки вернуть детей матерям из России. Все истории совершенно разные, но общее в них одно - так называемая европейская ювенальная юстиция, которая занимается проблемами детей, считает нашу страну страной третьего сорта, а полная бесправность наших граждан в Европе только облегчает задачу оставить детей под опекой еврогуманистов.
В свои неполные четыре года Сабрина уже второй раз теряет родителей. При рождении ее бросила родная мать. И сейчас вокруг нее снова чужие люди и казенные игрушки. Она живет в доме с решетками на дверях. И все это, как говорят, ради ее же блага.
Сергей Беляков: "Сабрина сейчас находится в детском доме под предлогом того, что мы плохие родители и с нами ей опасно находиться".
В приют в пригороде Лиссабона девочку привезли врачи, ничего не сказав ее приемным родителям. У Сабрины редкое генетическое заболевание - врожденная ломкость костей. Это значит, что любое случайное падение или неосторожное движение может закончиться переломами. Девочка часто лежала в больнице. Последний раз она оказалась в клинике еще два месяца назад. С тех пор ее очень ждут дома.
Мария Белякова, мама: "Я пришла в больницу, ее уже не было там. Я поговорила с врачом, спросила - как вы могли такое сделать? Он сказал: "Я делаю самое лучшее для Сабрины".
Португальские врачи долго разбираться не стали и причину переломов и шрама на губе девочки нашли не в медицинской карте Сабрины, а в ее родителях. Сначала обвинили их в жестоком обращении с ребенком. А потом в том, что разговаривали со своей дочкой на родном языке.
Сергей Беляков, отец: "Нам, в том числе, вменяется в вину, что мы со своим собственным ребенком общались на русском языке, что мы хотим что-то скрыть".
В органах опеки с Сабриной тоже пытались поговорить. На португальском. А потом сказали родителям, что девочка сама рассказывает об избиениях.
Дмитрий Потапов, руководитель консульского отдела посольства РФ в Лиссабоне: "Что, естественно, вызвало у нас недоумение, поскольку девочка 3,5 лет, которая большую часть своей жизни прожила в России, естественно, не говорит на португальском языке".
Мама девочки со слезами на глазах пытается объяснить, что в приюте ребенку с таким диагнозом находиться просто опасно. Ей нужен особый уход. Домашний. В кругу родных людей. Маша и Сергей заботятся о Сабрине с девяти месяцев. И даже, когда узнали о страшном диагнозе ребенка, не испугались, а начали уделять еще больше внимание дочери. Врач Ирина Рогачева наблюдала Сабрину, когда семья жила в Москве. Вспоминает, что в один пришла к Беляковым и буквально не узнала девочку.
Ирина Рогачева, врач-педиатр: "Такая динамика положительная. Просто удивительно. Она села сама. Начала ходить".
Маша и Сергей приемную дочь не выбирали. Они словно нашли друг друга: заботливые родители и та, которой больше других нужно было помочь. Отогреть простой человеческой любовью.
Но, оказывается, сильно любить своего ребенка - тоже опасно. Во Франции у Светланы Вахитовой единственного сына забрали, потому что она в нем души не чаяла. С пяти лет Виктор живет в детском доме. С мамой видится только в выходные, потому что французские социальные службы решили - жизнь мальчика могут испортить материнская любовь и ласка.
Светлана Вахитова: "Ему объяснили, что мама его любит чересчур, слишком много уделяет ему внимания и в этой связи он совершенно растет не так, как он должен расти".
За шесть лет вдали от дома Виктор так и не понял, почему должен расти среди чужих детей. Когда есть мама. И она тебя любит.
Виктор Вахитов: "Ну как можно кого-то слишком сильно любить? Так не бывает - слишком сильно. А как еще любить?".
Материнскую заботу французский суд назвал "всепоглощающая любовь". Несмотря на слезы и протесты Вахитовых, судья решила их разлучить. Делом семьи Вахитовых занималась та же судья, что когда-то лишила дочери россиянку Наталью Захарову.
Светлана Вахитова: "Вся наша проблема совершенно непонятна, потому что нет оголтелого отца, который бы требовал свои права на ребенка, и вот мы бы его делили и поэтому малыш находился в заточении в детском доме. Появляется судья, которая выполняет роль оголтелого отца, который делит со мной моего ребенка"
Мальчику запретили говорить по-русски. И язык он уже забыл. Светлана даже пыталась вернуться с сыном в Россию. Она с сыном - граждане Российской Федерации. Но от Светланы потребовали справку о наличии недвижимости и гарантии, что мальчик в России будет ходить во французскую школу.
Дмитрий Межауров, заведующий консульским отделом посольства РФ во Франции: "Вы просто представьте себе такую же ситуацию, возможна ли она в России, чтобы ребенка-иностранца при выезде из России российские власти обязывали учить русский язык в стране его постоянного проживания. Это абсурд!"
Светлана Вахитова уверена, что под ударом европейской модели ювенальной юстиции может оказаться любая семья. От такого вмешательства в семейные дела никто не застрахован. А борьба за собственного ребенка может длиться годами.
Эдуард Панков, юрист: "У нас не принято жаловаться на родителей куда-нибудь, а вот на территории иностранного государства так принято. У нас не принято реагировать, а там будут реагировать".
До сих пор не закончено разбирательство по делу Риммы Салонен. После развода она с сыном уехала в России. А спустя год бывший муж похитил у нее ребенка и вывез его в Финляндию. В багажнике автомобиля. Но за похищение сына судили Римму. На этой неделе должен был состояться телемост финских полицейских с российскими коллегами. Но финская сторона в последний момент допрос в прямом эфире отменила, сославшись на "неподготовленность" техники.
Валентина Путконен: "Мою семью разрушили. И моего ребенка лишили будущего и образования".
Вот уже почти год Валентина видит свою десятилетнюю дочь Юлю по расписанию. Встреча один раз в месяц по два часа. Телефонный разговор раз в неделю. 15 минут. На Валентину заведено уголовное дело. Ее обвиняют в насилии над дочерью.
Девочка пожаловалась, что мама не дает ей сладкого. А на следующий день Юлю из школы забрали социальные работники и отвезли в детский дом. С тех пор она жила в приюте, а потом финские власти и отдали девочку отцу. Сама Юля давно просится домой к маме. И каждый раз пишет записки судье.
Валентина Путконен: "Я очень люблю свою маму. И хочу жить с ней в Хельсинки".
Просьбы Юли Путконен скорее всего останутся не услышанными. В сухих формулировках закона нет мест чувствам. И неизвестно, что важнее в борьбе за ребенка - горячее сердце или холодный разум.
Бертран Бейвель, представитель Детского фонда ООН в РФ: "Надо, безусловно, исходить из интересов ребенка. Очень важно слышать и слушать ребенка. Иногда позиция ребенка учитывается, но это совершенно не значит, что оно будет определяющим для решения суда".
За последние несколько лет отношения России и Европы сотрясают совсем недетские скандалы. Только в Финляндии десятки случаев изъятия детей из смешанных семей. Правозащитник Йохан Бэкман считает, что русские женщины, которые пытаются добиться хоть какой-то защиты для себя и своих детей, обречены. Настроение судей в отношении историй с русскими заранее отрицательное. И это лишь следствие устоявшихся за много лет представлений: русские опасны, в том числе и для детей.
Йохан Бэкман, правозащитник: "Русофобские взгляды финских социальных работников, которые очень легко могут принять такие решительные меры против русских матерей, но я никогда не слышал, что такие меры принимаются против арабов, шведов, финнов".
Сейчас Мария Белякова, Светлана Вахитова, Валентина Путконен и Римма Салонен ждут очередного судебного разбирательства. Прекрасно понимая, что оно может быть отнюдь не последним. Пока мамы отчаянно пытаются бороться за право самим воспитывать собственных детей, хрупкий мир детства их малышей рушится. Дети становятся взрослыми. И этих детских - самых лучших лет в их жизни - им уже никто не вернет.