Самым цитируемым событием недели стала пресс-конференция Президента
Три часа, 44 вопроса, почти полторы тысячи журналистов. Вместо обычного подведения итогов года Путин начал с вопросов из зала - про экономический кризис, поиск путей выхода, падающую нефть.
Ответы перемежались шутками, на вопрос об экономике рассказал анекдот. Но как только речь зашла о Турции - тон сменился резко.
"Мы считаем, что действия турецких властей (это в отношении нашего самолёта, который они сбили) – это не "недружественный", а враждебный акт: сбили военный самолёт, у нас люди погибли. Что нас особенно возмутило? Если бы это был несчастный случай, как мы потом слышали, турецкие власти вроде бы даже не знали, что это российский самолёт, тогда что делают в этих случаях? Люди же погибли. - Сразу снимают трубку и объясняются друг с другом. Вместо этого сразу побежали в Брюссель, кричать: "Караул, нас обижают". Кто вас обижает? Мы кого‑то трогали там? Нет. Начали прикрываться НАТО. А это нужно для НАТО? Вроде бы, выяснилось, что тоже нет. Теперь что самое главное? Я хочу, чтобы и вы это поняли. Мы проявили готовность сотрудничать с Турцией по самым чувствительным для неё вопросам. Зачем надо было это делать? Я не понимаю, зачем? А чего добились? Они что, думали, что мы оттуда убежим, что ли? Нет, конечно, Россия – не та страна", - заявил Владимир Путин.
Не ту страну выбрали для удара - это лейтмотив ответа. По словам Путина, добились турецкие власти диаметрально противоположного: Россия военное присутствие в Сирии увеличила, гарантией безопасности в воздухе стали новейшие комплексы С-400 - и, если до того турецкие ВВС могли наносить удары по курдам на сирийской территории, то теперь это невозможно. У Президента есть свой ответ на классический вопрос "кому выгодно?", заданный журналистами по поводу обострения отношений.
"Вы спросили: Может быть, там третья сторона какая‑то есть? Я намёк Ваш понимаю. Мы этого не знаем. Но если кто‑то в турецком руководстве решил лизнуть американцев в одно место, – не знаю, правильно они поступили или нет. Во‑первых, не знаю, нужно это американцам или нет. Можно себе представить, что на каком‑то уровне были договорённости о том, что мы здесь "навернём" российский самолёт, а вы закройте глаза, что мы зайдём, так скажем, на территорию Ирака и оккупируем часть Ирака. Я не знаю, может быть, такой размен и был, нам это неизвестно. В любом случае они всех поставили в очень трудное положение. Мне кажется, вообще ИГИЛ – это уже второстепенная вещь. Я скажу сейчас о своих собственных наблюдениях. В своё время зашли в Ирак, разрушили страну (хорошо или плохо – неважно), возник вакуум. Потом возникли элементы, связанные с торговлей нефтью. И эта ситуация складывалась годами. Ведь там создан бизнес, контрабанда в огромных, промышленных масштабах. Потом, для того чтобы защищать эту контрабанду и незаконный экспорт, нужна была военная сила. И очень хорошо использовать исламский фактор, привлекать туда пушечное мясо под исламскими лозунгами, которые на самом деле просто исполняют игру, связанную с экономическими интересами. Их туда начали зазывать. Вот так, на мой взгляд, в конечном итоге и возник ИГИЛ. Теперь нужно обеспечить пути доставки. Мы начали наносить удары по конвоям. Теперь мы видим, что они дробятся, в ночное время передвигаются по 5, по 6, по 10, по 15 машин. Но другой поток, основной, начал уходить в Ирак и идти через Ирак, через иракский Курдистан. Но там в одном месте – я попрошу Минобороны, чтобы они показали, – мы обнаружили 11 тысяч бензовозов, 11 тысяч в одном месте, понимаете, просто ужас какой‑то", - сказал Президент.
При этом Президент вновь разделил отношение к турецкому народу и к турецким властям, заявив, что не видит перспектив для переговорного процесса до того, как Анкара извинится за расстрел российского самолета и компенсирует ущерб.
Да и тогда, по словам Путина, остается еще один классический вопрос: с чего начать? - ведь Турция границу для желающих повоевать за ИГИЛ не закрыла, несмотря на принятую на неделе резолюцию ООН, запрещающую любую прямую или косвенную поддержку террористов.
"С действующим турецким руководством, как показала практика, нам сложно договориться или практически невозможно. Даже там и тогда, где и когда мы говорим "да, мы согласны", они сбоку или в спину наносят нам удары, причем по непонятным абсолютно причинам. Та ползучая исламизация, от которой бы Ататюрк, наверное, уже в гробу перевернулся, понимаете, на нас отражается. Мы видим, фиксируем, что в Турции находятся боевики – выходцы, допустим, с Северного Кавказа. Мы много раз говорили нашим партнёрам: "Но мы же так не делаем в отношении Турции". Нет, они всё равно там сидят, лечатся, их охраняют. Потом они, используя безвизовый въезд, въезжают по турецким паспортам и растворяются, а мы должны вылавливать их потом либо на Кавказе, либо в наших городах-миллионниках. Поэтому на межгосударственном уровне я не вижу перспектив наладить отношения с турецким руководством, а на гуманитарном – конечно", - сказал Владимир Путин.
Еще одно замечание президента прозвучало как информация к размышлению для знатоков - остальным просто дали понять: у всей ситуации с обострением явно есть особые обстоятельства.
"Я в последний раз был в Анталии, мы разговаривали со всем руководством Турции, и турецкие коллеги поставили перед нами очень чувствительные вопросы и попросили о поддержки. Несмотря на то, что у нас сейчас испортились отношения, я не буду говорить, о чем шла речь, это совсем не мой стиль, но поверьте мне, перед нами были поставлены очень чувствительные для Турции вопросы и не вписывающиеся в контекст международного права по тем решениям, которые турецкой стороной предлагались. Представляете, мы сказали: да, понимаем и готовы вам помочь", - сказал Президент.