Московские улицы временно превратились в театральные подмостки и музеи под открытым небом
В столице проходит фестиваль "Лучший город земли". Чтобы стать участником этого грандиозного праздника, покупать билет не обязательно: главные зрители - случайные прохожие.
Эти ребята не танцуют, парят над землей. Если их ноги и касаются коврика, то только затем чтобы оттолкнуться и подняться еще выше. Когда-то сама Майя Плисецкая аплодировала этой команде, но кажется, сегодня случайным прохожим повезло увидеть даже больше, чем ей. То, что "Топ 9" показывают на улице, на большую сцену никак не перенести.
"Атмосфера все-таки другая, на улицах надо показывать шоу, какие-то трюки", - считает участница команды "L.Mosquitos" Злата Масло.
И пусть они привыкли выступать на лучших мировых площадках, здесь, на улице, танец для них больше чем танец. Возвращение к истокам брейк-данса.
"Уровень всегда растет, сначала улица, потом переходишь в залы, потом театры, большие сцены, площадки, но все равно улица остается твоим домом, которая неизменна никогда", - говорит участник команды "Топ 9" Дмитрий Колокольников.
Так искусство становится образом жизни, а праздник обычным настроением. Фестиваль планомерно захватывает все новые и новые территории, чтобы сказать как можно громче: "Лучший город земли - Москва".
Серый асфальт в самом центре столицы превращается в гигантскую инсталляцию.
Здесь одновременно в "Твистер" могут играть сразу 100 человек. Каждый раз фестиваль появляется там, где его совсем не ждешь. И кажется, что следующий его ход знает только волчок.
"Тут у нас порядка 80 шин, задействовано порядка 500 килограммов картона, прохожие ходят и недоумевают, почему в центре Москвы столько мусора", - говорит координатор проекта Алена Мельникова.
Вот и приходится мастерской под открытым небом доказывать, что картонный робот и кресло из шины тоже искусство. И лучший выход из этого спора - сделать что-нибудь вместе. Тем более что стать участником творческого процесса может каждый.
Сквозь картонные коробки проросла бамбуковая роща. Побеги клонятся к земле и тихо шелестят под порывами ветра. В этих зарослях Анастасия просит нас быть особенно осторожными и не сломать ни один росток.
"Это тонкая калька с графикой, она символизирует, по моему мнению, тонкость нашей души, которая, несмотря на свою нежность, может прорасти и пробиться через любой мусор", - говорит художник театра и кино Анастасия Глебова.
Вот и стены старых домов будто из тонкой бумаги. Бережно, словно раны, Екатерина "лечит" их трещины. И пусть прохожие такой заботы не понимают, для нее это способ сказать дому спасибо.
"У нас много разных пластырей здесь, они все очень похожи на человеческие, абсолютно такие же антибактериальные пластыри для лечения разных порезов и царапин. Таким образом мы хотим показать наше человеческое отношение к домам и вернуть им частичку тепла, которое они нам дают", - поясняет Екатерина Крылова.
Тишину переулков взорвали солисты, дуэты, трио, квартеты и даже небольшие оркестры.
Настоящий калейдоскоп мелодий, но все как одна буквально вынуждают двигаться в такт.
"Здорово, это то, чего не хватает нашему городу сумасшедшему, населенному. Нам нужна такая релаксация, расслабление. И путь это неожиданно, вот я сюда пришел, мне приятно. Это здорово", - говорит Семен Гершович.
На перекресток вперемешку с дождем льются стихи. И все вокруг растворяется. На смену Москве настоящей приходит та, которой она когда-то была и та, какой она уже никогда не станет.
Актеры и актрисы, известные и не очень, вот уже третий час сменяют друг друга на этом посту. И строчка за строчкой, стих за стихом следуют не прерываясь.
"Мне было поначалу страшновато, я думала, ну как же так, люди заняты своими делами, они идут куда-то. А на самом деле, люди готовы к тому, чтобы воспринимать искусство, им этого не хватает. Они, даже те, кто спешили с портфелями, чемоданами куда-то, останавливаются и слушают", - отмечает актриса театра и кино Наталья Лесниковская.
И пока находится тот, кто готов слушать, стоя под проливным дождем, а после шар за шаром складывать светлое облако, город преображается. Ведь он становится другим, если в нем меняется хотя бы один человек.