Какие уловки находят террористы для вербовки новых жертв?

По официальным данным, сейчас наших соотечественников в рядах «Исламского государства» и других террористических организаций примерно шесть тысяч человек. Это те, кто проходит по сводкам, кто в поле зрения правоохранительных органов. Только из Дагестана ушли на исламистскую войну 1200 человек. Эксперты считают, что этих боевиков существенно больше. Многих силовики еще не засекли. Но пусть даже шесть тысяч.

Потенциально это очень серьезная сила. Пока они воюют там, на востоке, опасности здесь, в России, они не представляют. Пока они там. Но они могут вернуться. И иногда возвращаются. Как вытащить этих людей, заблудших людей, молодых, из объятий радикалов и бандитов? Можно ли вообще их вытащить? Вернуть к нормальной жизни?

О своем сыне Нуриана говорит: «Был», хотя он жив. Ей прислали видео — Хадис по-детски усердно выполняет приказы взрослых, бьет неверных.

Его отец поехал изучать Коран в Египет, а стал боевиком в Сирии. Перед смертью завещал сына ИГИЛ. Чей голос — неизвестно. Хадиса передают с рук на руки, когда очередной опекун умирает. Последний раз Нуриана виделась с сыном два года назад. Тогда муж заманил ее в сирийскую Ракку и отобрал ребенка.

Пока муж был жив, она ездила, умоляла отдать. Однажды даже пыталась оглушить во сне и забрать сына. Бросили в машину, увезли на границу с Турцией. Теперь — редкие звонки, обещание убить, если приедет, и уроки ненависти.

Седина в бороду, мир в мысли. Весной Али вернулся из колонии. Все началось в 2003-м. Тогда не было ИГИЛ. На войну с неверными молодежь звали чеченские террористы. Наивный джихад Али продлился до первых холодов. Он замерз и пошел домой. А потом — 13 лет в Сибири. Причастен к подрыву военной колонны.

Его до сих пор проверяют каждую неделю в райотделе. Каждый день — на посту ГАИ, когда едет в соседнее село, в цех на работу. Дома встречают люди в серых костюмах. Сегодня приехали так, по-свойски, телевидение ведь! Похоже они — его единственный круг общения.

Молодой человек попал на учет. Не был в рядах ИГИЛ, не агитировал, не привлекался. Но силовиков что-то в нем смущает. Возможно, общается с кем-то, кто связан с радикалами. И теперь обязан отмечаться всегда, когда выезжает за пределы города.

На учете в Центре примирения три тысячи человек. Ставят оперативники, снимает лично республиканский министр. За человека обязательно должны поручиться друзья или близкие. Если что вопросы будут к ним. На Кавказе научились страховаться.

«Стрелять умеешь? - Я говорю: «Нет». - Взрывать умеешь? - Я говорю: «Нет». - А что ты умеешь? - Ну, я говорю: «Я ничего не умею». - Тогда, говорит, ты нам пока не нужен, там, по крайней мере. Здесь помогать будешь», - рассказывает Магомед Халиков.

И Магомед возил в лес продукты, был связным, подыскивал боевикам тайные квартиры. Статья 33 «Пособничество».

Это теперь он выращивает огурцы и строит теплицы. А хотел строить халифат — исламское государство. Стройка завершилась в рекордные сроки. Как только Магомед стал задавать вопросы: «Вот кончится война, где мы возьмем пенсии, пособия, школы и больницы?»

«Ответа я не получил. И так получилось, что меня ночью позвали, шариатский суд надо мной», - рассказывает он.

По пути сбежал. Светский суд, колония, время на изучение Корана, а не радикальных брошюр.

«Сама идея же теряется. Вот ты взял в руки оружие — кого ты призывать собираешься этим? Ты можешь свое слово высказать. Но свое «Я» путать и джихад путать — это две разные вещи», - говорит Магомед Халиков.

«Вы посмотрите, обычно люди, которые ведутся на эти приманки вербовщиков, хотят реализоваться как супермены. Они хотят спасти человечество», - отмечает старший научный сотрудник Российского института стратегических исследований Галина Хизриева.

Этих людей поймали на наивности и идеализме, уверена исламовед и политолог Галина Хизриева. Поехать к мужу, зная, что он уже в ИГИЛ. Уйти в горы и взять оружие якобы по зову религии. Они вернулись, но по ним видно, насколько они потерянные после контакта с исламистами.

Галина Хизриева — старший научный сотрудник Российского института стратегических исследований

«Человека выхолащивает эта идеология, она уничтожает его личность и его стратегии становятся очень ограниченными. Все, что он остальное делает в жизни, он тянет, тянет эту резину, он ждет своего часа. Что им можно дать взамен, чтобы вытеснить эту прошлую историю? Им нужен подвиг», - считает Галина Хизриева.

Там, под черным флагом, они собирались строить новый мировой порядок. Значит здесь им нужны дела не меньшего масштаба. Но только со знаком "плюс". Хоть БАМ, хоть освоение Арктики — чтобы быть частью чего-то, чем восхищаются. Или личный мотив. Для Али подвиг — удержать сына, чтобы не завербовали.

«Постоянно проверяю его телефоны, с кем он гуляет, как гуляет, когда гуляет. Под контролем держу. Так-то я сам прошел через это. Поэтому знаю, как это все бывает», - говорит Али Минсултанов.

Магомед готов до бесконечности убеждать: «Ислам — религия мира и добра».

Подвиг Нуриан — жить, зная, что сын у боевиков ИГИЛ, и надеяться, что его смогут вернуть.