40 лет корреспонденты программы «Время» работают в самой гуще событий

Мы продолжаем серию репортажей, посвящeнных юбилею программы "Время". Сорок лет наши корреспонденты работают в самой гуще событий. Следят за тем, как меняется жизнь вокруг. А вместе с ней меняется и сама программа.

Репортаж Анны Нельсон.

Высоко над нами - Москва. Впереди - длинные лабиринты тоннелей. Их нет ни на одной общедоступной карте столицы. Здесь легко заблудиться, потому что единственный ориентир - тысячи одинаковых лампочек, которые никогда не гаснут. Сердце бункера - огромный зал. Специалисты уверяют, что его напряженную тишину даже во времена ядерного конфликта мог бы взорвать лишь грохот телетайпных устройств.

Этот объект до сих пор засекречен. Подземная фабрика информации. Предполагалось, что в случае войны все главные новости в программу "Время" поставлялись бы отсюда, с глубины в 50 метров, с лент сотен "тассовских" телетайпов.

По сценарию возможной катастрофы, программа "Время", несмотря ни на что, должна была оставаться идеологическим рупором страны. Впрочем, и без катастроф, она безраздельно господствовала в эфире долгие годы.

Борис Калягин, политический обозреватель программы "Время": "Вы знаете этот анекдот про программу "Время", она же на всех каналах шла. И вот один, значит, зритель, он переключает с первого на второй, со второго на третий - везде программа "Время". Когда переключил на четвертый, появился человек и ему погрозил пальцем: "Ты у меня допереключаешься!"

Это было время, когда с реальностью пытались бороться. Например, во время матча за звание чемпиона мира по шахматам Анатолий Карпов вел бой с тенью. Его соперника Бориса Корчного, уехавшего на Запад, в новостях надлежало именовать "претендентом". На кинопленках он отсутствовал, и Анатолий Карпов размышлял над очередным ходом в гордом одиночестве.

Это теперь легенде советского телевидения Виктору Балашову кажется смешным то, над чем раньше он готов был плакать. Во времена, когда работа в программе строилась по принципу "Сначала завизируй, потом импровизируй", он иногда позволял себе вольности. Например, однажды заканчивая выпуск, он неожиданно произнес: "Прежде чем попрощаться с вами, уважаемые телезрители, советую выпить на ночь стакан кефира, - помогает пищеварению".

Виктор Балашов, диктор программы "Время": "Смотрю перед собой - оператор вышел из-за камеры и встал по стойке смирно. Осветитель встал из аппарата осветительного и встал по стойке смирно. И как бы они оба рот раскрыли. Что-то произошло! Что!? Не могу понять!"

Совет Балашова оценили. Тот кефир стоил ему эфира. На время. А потом упадет железный занавес. Юрий Выборнов застанет это событие, будучи собкором в Италии. Он увидит, как европейские политики, футболисты, актеры, ранее игнорировавшие советскую программу "Время", теперь будут стремиться в нее попасть.

Юрий Выборнов, редактор-консультант программы "Время": "С 86-го года стало просто комфортно. Более того, я не скрою, я этим даже спекулировал. Потому что стоило сказать, что я - программа "Время", советское телевидение, Советский Союз, - открывались двери, выбегали люди, предлагали кофе, то есть относиться к нам вдруг стали, как к родным".

С экранов вдруг исчезнет "смертельный поцелуй членов политбюро" - так некоторые телевизионщики называли обязательный ритуал, с которого много лет начиналась программа.

Эдуард Сагалаев, главный редактор программы "Время" с 1988 по 1990гг.: "Я никогда не забуду, как, подписывая график съемок на сегодняшний день, я оттуда вычеркнул съемку вот этого смертельного поцелуя. Это был колоссальный скандал. И вместо смертельного поцелуя, которые кончились с того дня и больше никогда не показывались в программе "Время", пошел репортаж о землетрясении".

Теперь не линия партии, а сами события определяли свое место в эфире. Землетрясения, наводнения, государственные перевороты. Удача - оказаться в центре события и снять его, порой рискуя жизнью. Например, 93-й. Штурм телецентра Останкино.

Сергей Егоров, корреспондент программы "Время" с 1991 по 1996 гг.: "И началась стрельба с обеих сторон такая, довольно интенсивная. Поэтому я спрятался за колонну, выставил камеру. И вот с такой позиции снимал, не особо глядя".

На кадрах хроники - битое стекло, перекрестный обстрел и грузовик, протаранивший вход в Останкино. За кадром - крик: "Не стреляйте, я журналист". Быть здесь и сейчас - главное для репортера.

Всего пару минут в эфире - и каждый репортаж становится историей, в которой неизменной остается лишь возможность нажать на первую кнопку и почувствовать пульс времени.